Глядя на пустынные полесские болота, Лобанович порой чувствовал какую-то оторванность от жизни, от всего света, словно этот свет сошелся здесь клином, и тоска о том, с чем он разлучился, начинала овладевать его душой.
"Что чувствует, о чем думает этот дядька Степан? Как отражаются на нем образы глухого Полесья и какой след оставляют они в его душе?" - думал учитель, и ему хотелось хоть на мгновение стать тем самым полешуком, который сидел рядом с ним, чтобы взглянуть вокруг его глазами и понять его внутренний мир, его надежды, желания.
Болота кончились, дорога пошла на горку, колеса мягко покатились по желтенькому песочку, и лес принял обычный свой вид. Версты через две лес с одной стороны дороги снова расступился, образуя веселую полянку, которую он огибал красивой извилистой линией. На этой полянке, за полверсты от дороги, раскинулась чья-то усадьба, напоминающая средней руки фольварк, с различными хозяйственными строениями, садом и просторным двором.
- Чья эта усадьба? Кто живет здесь? - спросил учитель.
- Это? Да здесь пан землемер живет. Завитанками хутор называют. Отсюда как раз половина дороги до волости, - ответил Рылка.
"А-а, это и есть тот землемер, в чью дочь все здешние кавалеры влюблены. Так вот где живет она, эта красуня!"
Лобанович припомнил разговор со своей сторожихой и с любопытством еще раз взглянул на усадьбу. Послушное и услужливое воображение уже рисовало ему чудесную девушку, этот нежный и красивый цветок, взращенный в глухих полесских лесах. Слово "девушка" всегда вызывало в душе Лобановича прекрасный и чистый образ, на который можно смотреть, которым можно любоваться только издали. И теперь он припомнил два или три случая в своей жизни, когда образ девушки глубоко западал в его сердце, но он и намеками не сказал никому об этом. А раз в дочь землемера все влюблены, то она, несомненно, верх красоты. Еще не видя ее, учитель почувствовал, что она уже имеет над ним какую-то власть. Ему хотелось хоть взглянуть на нее, и на протяжении всего остального пути он думал о дочери землемера, он уже встречался с нею, заинтересовал ее и чуть ли не заслонил собой всех ее кавалеров.
IV
Последний раз расступился лес, и глазам учителя открылась широкая, круглая полянка, веселая и приветливая. Лобанович вздохнул с облегчением, словно с его плеч свалилась какая-то тяжесть, - тряская, покрытая корнями дорога и глухой лес все же надокучили ему. Тем приятнее было увидеть крыши человеческих строений и трубы домов, над которыми кое-где курился еще синеватый дымок.
