Он расстегнул пуговицы на брюках, снял и положил на стол запонки, скинул с себя шелковую рубашку.
Хекс оставила на нем следы. Своими кулаками. Ногтями. Клыками.
Его член запульсировал, когда он посмотрел на раны и синяки. Он исцелялся быстро, спасибо за это крови отца, что текла в его венах густым потоком, но иногда повреждения, которые она ему наносила, держались долго, и это возбуждало до чертиков.
Являясь отпрыском зла, становишься способным на многое: владеть или убивать, и все же смертная сущность Хекс была иллюзорным трофеем, к которому он мог прикоснуться, но не забрать.
И это делало ее особенной. Драгоценной.
И поэтому он... любил ее.
Потрогав сине-черный синяк на внутренней стороне предплечья, он улыбнулся. Сегодня ночью он должен отправиться к своему отцу для участия в инициации, но сначала он немного поупражняется со своей женщиной и добавит в свою коллекцию пару царапин. А перед уходом оставит ей немного еды.
Как за любым ценным животным, за ней нужно ухаживать.
Протянув руку к дверной ручке, он поморщился, когда подумал о вопросе кормления более глобально. Она была симпатом лишь наполовину, и ее вампирская сторона его беспокоила. Рано или поздно, ей потребуется то, чего не купишь в ближайшем супермаркете... и чего он сам не сможет ей дать.
Вампирам нужна была вена представителя противоположного пола и с этим ничего не поделаешь. Если такова твоя биология, ты умрешь, если не вонзишь зубы и не глотнешь свежей крови. И Хекс не могла взять это у него, так как то, что теперь текло в его теле, было черным. В результате, парочка его людей, которых он оставил при себе, искали для нее молодого мужчину-вампира, но пока возвращались ни с чем. В Колдвелле практически не осталось гражданских.
Хотя... у него был один, в состоянии анабиоза.
Проблема в том, что он знал этого ублюдка еще со своей прошлой жизни, и сама мысль о том, что она возьмет вену у того, кто когда-то был его другом, выводила его из себя.
Более того, придурок был братом Куина – не та кровная линия, с которой ему хотелось бы связываться.
Хотя не важно. Рано или поздно, его люди притащат сюда кого-нибудь – они обязаны это сделать. Потому что он планировал еще долго играть со своей новой любимой игрушкой.
Открывая дверь, он улыбнулся:
– Привет, дорогая, я дома.
***
На другом конце города, в тату-салоне, Блэй старался сосредоточиться на том, что происходило с плечами Джона. Было что-то гипнотическое в том, как игла вырисовывала темно-синие линии. Время от времени, художник делал паузу, чтобы вытереть кожу белым бумажным полотенцем, а затем снова приступал к работе, и жужжание заполняло тишину.
