Скоро приедет Кэти — я надеялся, что она приедет. Если она не появится, это будет вполне объяснимо. Она сказала, что приедет, но, возможно, она решит, что поступит как-то иначе. Я сам очень сомневался в том, что написал мой друг, хотя у меня было гораздо больше оснований верить ему, чем у Кэти.
Если она не появится, что мне делать? Вернуться в Лоцман Кноб? Собрать все вещи и направиться в Вашингтон? Хотя я не знал, куда мне обратиться, в ФБР, а может, в ЦРУ? Кто выслушает меня? Кто обратит на мой рассказ внимание и не подумает, что это бред безумца.
Я стоял, прислонившись к зданию, в котором помещался бар, глядя на улицу и надеясь, что скоро появится Кэти. Вдруг я заметил на улице волка. Существует в человеке какой-то инстинкт: глубокий, пришедший из далекого прошлого, который заставляет его при виде волка испытывать смертельный ужас. Волк — это неумолимый враг, убийца, такой же ужасный и безжалостный, как сам человек. В этом убийце нет ничего благородного. Он хитер, коварен, неумолим. Между ним и человеком не может быть компромиссов.
Глядя на появившегося из тьмы волка, я почувствовал, как у меня встают дыбом волосы.
Волк двигался самоуверенно, по походке не чувствовалось скрытности или осторожности. Он шел по делу и не терпел глупостей. Волк был большой и черный, или он по крайней мере выглядел черным. В то же время он был очень истощен и голоден.
Я сделал шаг от здания и краем глаза уловил предмет, который мог помочь мне обороняться. На скамье лежала бейсбольная бита, брошенная барменом. Я нагнулся и поднял ее. Она оказалась довольно тяжелой.
Когда я снова взглянул на улицу, там был уже не один волк, а три. Все они двигались с раздражающей самоуверенностью.
Я стоял на тротуаре, сжимая в руке биту. Вот первый волк поравнялся со мной и повернул ко мне морду.
Вероятно, я мог бы позвать на помощь. Но мысль закричать даже не пришла мне в голову. Это дело касалось только меня и этих троих волков. Нет, не троих, из тьмы на улицу появлялись все новые и новые…
Я знал, что это не волки, не настоящие волки, не честные волки, родившиеся и выросшие на этой честной Земле. Они были не более реальными, чем морской змей. Это были те самые оборотни, о которых мне говорила Линда Бейли, может, те самые, вой которых я слышал ночью. Линда Бейли рассказывала о собаках, но это были не собаки. Это — тот самый первобытный страх, проложивший себе дорогу через бесчисленные столетия и ставший материальным.
