— Нет, — прошептал он сипло, — вы дадите клятву перед лицом Господа, стоя рядом со мной пред алтарем. С этой минуты вы будете по закону моей, и заверяю вас, что не найдется мужчины, который рискнул бы наставить мне рога. Это уж поверьте. — Он уверенно улыбнулся. — Разумеется, я не стану стеречь вас, как заключенную, но если застану с вами другого мужчину, то ему это будет стоить жизни. И я без колебаний накажу вас в случае измены. Чтобы вы знали, что мое незапятнанное имя и моя честь для меня превыше всего.
Ему хотелось добавить, что слишком хорошо ее знает, чтобы поверить в ее способность отдаться другому мужчине после свадьбы. Донован слишком доверял ее представлениям о чести.
— Пустите меня.
— Может быть… попозже, — сказал он негромко и прижал к себе так крепко, что она слышала каждый удар его сердца и ощущала жар его тела. — А теперь посмотрим, что же меня ждет в браке.
— Нет… нет, пустите меня. Я вам не какая-нибудь шлюха!
— Горячитесь, горячитесь, — сказал Донован, — ведь вам предстоит согревать мою постель. Ну, а сейчас…
С силой он прижал ее к своему телу, все крепче и крепче смыкая кольцо своих безжалостных рук. Она уже не могла дышать, не могла думать, затем его губы прижались к ее, и страстный, опаляющий поцелуй пронзил Кэтрин, вытеснив из ее сознания все мысли и чувства.
Все внутренние барьеры были сломлены, его прикосновения, вкус его губ, его запах — все волновало и будоражило Кэтрин; казалось, никого, кроме них двоих, не осталось во всей Вселенной.
Губы девушки невольно приоткрылись навстречу его поцелую, а руки сами собой обвили его шею. Все мысли о том, что перед ней враг, испарились, и она, незаметно для себя, уступала чужой, неизмеримо более сильной воле.
Донован отпустил ее столь же резко, как и привлек, и Кэтрин ощутила мучительный стыд за свою слабость, в основе которой лежало влечение. Раздавленная пережитым, она метнулась в сторону, но Донован стиснул ее запястье, мешая ударить себя.
— Я никогда не буду твоей!
— Я уже сказал, что не нуждаюсь в уступках: чтобы ты там ни говорила, в твоих жилах течет горячая кровь, и я сумею довести ее до кипения. Хочешь, попробуем сейчас?
Донован двинулся к кровати, заметив в ее глазах страх, который Кэтрин пыталась скрыть. Теперь она боялась самой себя, своей страсти, не подчиняющихся сознанию и воле чувств.
— Я буду ненавидеть тебя до конца жизни.
— Ничего, Кэтрин, это я как-нибудь переживу. Мало-помалу я сумею пробудить более нежные чувства.
