— Что это было? — только и смог спросить Петя.
— Брат! — ответил Бродя, умиляясь. — Это текила, брат! Это древний, незапамятных времен обычай! Знаешь, майя были так добры и гуманны. Вот, говорят, имели место человеческие жертвоприношения. Ну что же — не будем отрицать, — и он махнул перьями, напомнив грозного верховного бога Кукулькана. — Но знаешь ли ты, брат, что на алтаре каждой жертве давали глоток текилы?! И поверь, всегда была куча добровольцев. Были очередники! Запись!
Педро представил, как толпятся люди перед жертвенным алтарем, сверяя чернильные номера на ладонях.
Только глоток текилы, и голова твоя живет вечностью, солидаризируясь с твоею же душой и пролетариями всех стран над гнездом кукушки. Только после глотка текилы начинается путь познания.
Говорят, кактус агава, из которого делают, нет, лучше сказать, добывают текилу, был доставлен в доисторические времена на нашу грешную уже землю прямехонько с умершей сожженной солнцем планеты Меркурий.
Почему, спрашивается, так много летающих тарелок на древней земле майя? Чего им тут, собственно, делать? Не учиться же уму-разуму у нынешних мексиканцев! Последние научные изыскания говорят о том, что пришельцы запасаются текилой. Жить не могут без ее энергии. К тому же есть гипотеза, что и тарелки их действуют в основном на этом дивном горючем.
А Бродя? Разве мог бы он родиться в Петином сознании без текилы. Ну да ладно, оставим их в покое — пусть себе гуляют в черных трусах и павлиньих перьях среди ветвистых кактусов агавы, совершая время от времени известный уже ритуал.
Я хочу сказать другое. Мысль моя, как никогда, свежа и плодотворна. И я чувствую, как из бренного моего организма текила выводит вредные вещества. О, много их накопилось за годы жизни! Я уж давно перешел тот рубеж, когда Данте спускался в ад, а Пушкин в последний раз стрелялся на дуэли. Вредные вещества сказываются на моем литературном стиле. Простите, друзья!
Но если бы я пил текилу лет с двадцати… О, как бы кристально чисты и звонки были мои внутренности и мой слог! Признаюсь, за последний год я практически распростился с холестерином. Так и говорю: «Прощай, холестерин! Не поминай лихом. Здравствуй, здравствуй, дорогая текила!»
Конечно, как считает Бродя, злоупотребление может быть чревато. Но один глоток! Ну, два-пять.
Лучше — пять. После двадцати пяти, если уж заниматься арифметикой, следует, так сказать, — вышка, жертвенный алтарь.
То есть в принципе ничего страшного. Просто вы превращаетесь временно в пирамидальный кактус агаву, произрастающий на выжженной солнцем планете Меркурий. Ваши сочные листочки скукоживаются и опадают. Корни безнадежно тянутся к отсутствующей влаге. А в стволе — головокружение и тошнота. Что тут поделаешь?!
