Николай Эрнестович преданно, нежно любил мать Минну Карловну, отца Эрнеста Андреевича, сестру Эльзу, братьев Александра, Эрнеста, Петра. Это была дружная, работящая семья.
В одном из своих писем к Николаю, заточенному в Петропавловскую крепость, Эрнест Андреевич вновь сокрушается о судьбе сына. В ответ Николай посылает отцу, как и прежде, задушевные, теплые письма. Но в них мужество, твердость, верность избранным идеалам. Двадцатичетырехлетний Бауман доказывает отцу, что единственным критерием достоинства человека, его личного счастья является такая деятельность, такие общественные поступки, которые продиктованы ему его внутренним «я», его идейными убеждениями.
Из множества материалов о Баумане мы выбрали и советуем вам прочесть два письма (с сокращениями) Николая Эрнестовича к родителям, братьям и сестре, присланные в 1897 и 1898 годах из Петропавловской крепости, и выдержки из трех писем к отцу, посланных из Москвы в 1904 году.
Родным
Дорогие родители, братья и сестра!
Тяжело писать. Не знаю, как начинать. Невеселую новость узнаете с этим письмом. С 21 марта я арестован и сижу в одиночном заключении в Петропавловской крепости. В чем меня обвиняют, не знаю еще до сих пор. Допроса не было. Если же даже скоро узнаю обстоятельства дела, то и тогда едва ли сумею вас уведомить об этом. Здешняя цензура, кажется, не допускает касаться в письмах подобных вопросов. Завтра будет две недели моего заключения; несмотря на полнейшую неопределенность положения, чувствую себя сносно: нервы не шалят и физически совершенно здоров.
Не тревожьтесь и вы, мои дорогие, не проливайте слез над моей судьбой. Я молод, силы не надорваны – жизнь моя впереди. Прямо, без препятствий, без разочарований и страданий едва ли кому-нибудь удавалось пройти свой жизненный путь. С подобными неожиданностями приходится мириться. Никакими слезами, никакими сожалениями нельзя помочь в моем настоящем. Личная воля, личные страдания не могут хоть чуточку изменить положения...
...Папаша советует Пете кончать в мореходных классах... Неужели нет никакого средства иначе устроить? Для Пети подобное решение, я полагаю, причинит немало страданий. Идти такой дорогой, которая опостылела, где все вызывает неприязненное чувство, трудно человеку, а часто даже немыслимо. О каком-либо успехе нельзя даже мечтать. Кроме личной психологии Пети, морская карьера не может улыбаться ему и по другим соображениям. Где у него сила, где у него здоровье? На море уважаются физическая мощь, ловкость. Без этих качеств моряку далеко не уйти. Исходя из этого положения, я, со своей стороны, стал бы всеми силами стараться осуществить его теперешние желания. Мне могут возразить, зачем он раньше не думал, ему ведь давалась возможность учиться, поступить в другое учебное заведение, он мог бы тогда устроиться по своим влечениям. Но кто из нас не заблуждается, много ли таких людей на свете, которые вовремя умеют узнать свое назначение и сообразно с этим направлять все свои силы? Обыкновенное же явление, что человек только перед гробовой доской открывает «Америку» своей души. И винить за это человека я не могу, здесь причина в ограниченности человеческой природы. А природа не чувствительна к людским назиданиям...
