Больно? — переспросила Боа. — БОЛЬНО? Больно — это когда ты порежешь палец. Сломаешь ребро. Но здесь тебя ожидает конец союза душ, определявший твою личность со дня рождения. Когда связь между нами исчезнет, ты навсегда потеряешь все те части сознания, которые, как тебе казалось, были твоими.
— Но они были твоими. Они были тобой.
Да.
— Тогда почему я должна их хотеть?
Потому что утратить их будет невыразимым мучением. Видишь ли, я знаю, что такое быть наедине с собой. Я привыкла. Но ты… ты понятия не имеешь, какая судьба тебе уготована.
— Я прекрасно это знаю, — ответила Кэнди.
Правда? Если на то пошло, сомневаюсь, что ты вообще сохранишь здравость рассудка. Как можно его сохранить, если ты больше не будешь узнавать себя в зеркале?
— Это мое лицо! — возразила Кэнди. — Это лицо Квокенбушей!
Но глаза…
— А что глаза?
Ты будешь смотреть на свое отражение, и сознание, которое ты увидишь, будет не твоим. Все воспоминания о славе, которые, как тебе казалось, принадлежат тебе, все удивительные тайны, которые, по-твоему, ты открывала сама, все амбиции — они все не твои.
— Я тебе не верю. Ты лжешь, как ты лгала Финнегану и Тлену.
Не приплетай сюда Финнегана, сказала Боа.
— Неужели чувствуешь вину?
Я сказала…
— Я тебя слышала.
На несколько секунд возникла крайне напряженная тишина. Затем Боа произнесла:
Выпусти. Меня. Из этой. ТЮРЬМЫ!
Появился Соглашатель, глядящий на Кэнди круглыми испуганными глазами.
— Ты это слышала? — тихо спросил он. — Человеческий голос, клянусь. Скажи мне, что я не схожу с ума.
— Нет, Соглашатель, ты в своем уме. Можешь начинать заклинание, пока она не взбесилась.
— Оно уже началось. Я собираюсь в лабиринт, чтобы приготовить место разделения. Иди за мной. Но прежде повтори девятнадцать раз священное слово.
— Абаратараба?
— Да.
— Этот раз считается?
— Нет!
Так сказав, он исчез в лабиринте, оставив Кэнди с ощущением, будто в самый важный момент, когда она стояла перед решением, полностью меняющим ее жизнь — очень взрослым решением, — он свел ее до положения ребенка на школьном дворе.
Последние шесть «Абаратараба» она слила в единое «Абаррарабаба» и, не предупреждая Соглашателя о том, что закончила считать и уже идет, нырнула в лабиринт, войдя в него как «Две в Одной» и надеясь выйти обратно просто как «Две».
