Но Жервен больше не звонил, и прошло еще несколько дней, невыносимых из-за своей монотонности. Филипп появлялся только за обедом и ужином. Когда он входил, то сразу же заявлял: «Ни о чем меня не спрашивай. Я работаю над планом, который принесет нам много денег. Ты удивишься, когда я тебе все расскажу. Хорошо бы только, чтобы старик не зажился на этом свете». Он ходил вокруг Леу, со злобой его рассматривал, расспрашивал медсестру, приходившую делать уколы:
— Как вы его находите?.. Мне кажется, сдает.
— Да нет, все так же.
— Да что вы! Он же все больше несет несусветный вздор.
— Нет. Его что-то угнетает, но он не может этого высказать… Естественно, усилие утомляет его. Он теряет ход мысли. Но я чувствую, что он пытается что-то понять… как будто ему хочется что-то узнать.
Филипп с яростью сжимал кулаки в карманах, оставаясь наедине с женой, призывал ее в свидетели.
— Эта девица просто глупа! С чего это ей пришло в голову, что он хочет что-то узнать?
— Но она права. Мне кажется, что время от времени у него бывают проблески и он не может понять, кто я такая.
— Плевать на это, лишь бы он не раскрывал рот.
Он хлопал дверью. И когда возвращался вечером, от него часто пахло спиртным.
Марилена наконец получила удостоверение личности и зашла в банк взять немного денег. Потом, чтобы оттянуть время, прошлась по магазинам. У нее уже пропала решимость идти на почту, и она долго просидела в кафе перед стаканом фруктового сока. Имеет ли она право вскрывать письма, адресованные Симоне, жульнически вторгаться в тайны супружеских отношений, которые Симона тщательно оберегала? Но это единственный способ узнать хоть что-нибудь о Жервене, по тону его писем понять, можно ли сказать ему правду, довериться ему. Марилена наконец решилась, перешла улицу Ваграм и вошла в почтовое отделение. Может, никаких писем вообще нет в природе. Может, Жервен принадлежит к числу тех людей, как и Филипп, которые не любят писать и предпочитают звонить по телефону. У окошка стояла небольшая очередь. Марилена протянула служащему удостоверение личности, сгорая от стыда, как жена-прелюбодейка. Тот порылся в стопке писем, вытащил из нее одно… второе… третье… Марилена угадала правильно.
С ворованными письмами она выбежала на улицу, укрылась в каком-то кафе. Она боялась даже встретиться взглядом с официантом, подавшим ей лимонад. Жервен писал четким, разборчивым почерком, слегка растягивая прописные буквы, в которых чувствовалась некая снисходительность. На двух письмах стоял штамп Рима, на третьем — Милана. Жервен итальянец? Наверно, Симона встретила его в Италии, ведь она часто отдыхала в Греции, Италии и на юге Франции. Пилочкой для ногтей Марилена аккуратно вскрыла конверты.
