Квартирмейстер убрал потихоньку от Шаркэ его пистолеты, так как у Шаркэ была дурная привычка в пьяном виде стрелять под столом в ноги сидевших напротив него. Однажды он таким образом серьезно изранил своего боцмана. Опасаясь подобной выходки, Нэд Галловей взял у Шаркэ под каким-то предлогом пистолеты и положил их в другом углу каюты.
Капитанская каюта на «Драчуне Гарри» помещалась на палубе близко к корме. В ней же стояла крупнокалиберная пушка. По стенам были уложены круглые снаряды, порох помещался тут же в больших бутылях и ящиках. В этой-то мрачной комнате пять пиратов пели песни, орали и пили вино. Молчаливый дворецкий то и дело наполнял стаканы и подавал ящик с табаком. Час от часу беседа становилась бессвязнее. Наконец, трое из собеседников свалились под стол и заснули мертвым сном. За столом теперь сидели только двое: Коплей Бэнкс и Шаркэ. Первый — потому, что пил мало, а второй — потому, что никогда не бывал пьян. Спиртные напитки не действовали на его железные нервы, не могли разогреть его холодную, как у слизняка, кровь. За стулом у Шаркэ стоял немой дворецкий, прислуживая ему.
Извне доносился шум морского прибоя и звуки песен. Это пели пираты на «Счастливом Освобождении».
Слова песни отчетливо были слышны в каюте. Коплей Бэнкс и Шаркэ сидели молча и прислушивались к словам песни. Бэнкс глянул на немого дворецкого, и тот незаметно снял с полки веревку.
— Капитан Шаркэ, — произнес Бэнкс, — помните ли вы «Герцогиню Корнуэльскую», судно, шедшее из Лондона и затопленное вами у Стотира-Шоля?
— Черт меня возьми, если я помню все эти имена, — ответил Шаркэ. — Как раз в это время мы затопили десять судов в течение одной только недели.
— Между пассажирами были двое детей с матерью. Может быть, вы припомните эту историю?
Капитан Шаркэ откинулся назад и стал припоминать. Затем он вдруг рассмеялся своим пронзительным смехом, напоминающим лошадиное ржание.
— Да, да, я помню этот случай, — сказал он и начал рассказывать Бэнксу подробности.
Окончив рассказ, он воскликнул:
— Но удивительно, что я все это позабыл. Скажите, Бэнкс, почему вы меня спросили об этой истории?
— Мне это было интересно, — ответил Бэнкс, — убитая вами женщина была моя жена, а дети — мои единственные сыновья.
Шаркэ воззрился на своего приятеля. И всегда в его глазах мелькал какой-то подозрительный огонек, теперь этот огонек горел полным и зловещим пламенем. И Шаркэ понял, что ему угрожает опасность.
Быстро схватился он за пояс — кобура была пуста, пистолетов не было. Он оглянулся кругом, ища оружие, но вдруг вокруг него обвилась веревка, и он увидал себя связанным.
