Иван Егорович любил весну. Весна приносила много забот, а с ней и работы ему – партийному руководителю. Сельский житель, а он в душе навсегда им остался, он любил гул тракторов в поле. Любил эту сельскую хозяйскую суету на посевной в поле, весенние работы на животноводческих фермах. Еще пять лет назад все шло привычно и размеренно. Вопросы решались по первому звонку, и совсем редко, в крайних случаях, надо было беспокоить областное начальство. Весной село просыпалось, бурлило, работало день и ночь, выращивая новый урожай для своей Великой Родины, и каждый рабочий человек ощущал себя частицей отлаженного огромного механизма. Но механизм стал давать сбои: сначала совсем маленькие, незаметные, потом большие и чаще. И теперь казалось, все делалось, чтобы вывести этот механизм из строя навсегда. Стали пропадать сигареты. В период посевной, когда механизаторы по двенадцать часов не вылезают из своих стареньких, насквозь продуваемых тракторов, это стало бедой номер один. В райцентре сигареты продавали цыгане в шесть – восемь раз дороже стоимости. В колхозы прямо с фабрики привозили в коробках метровые нерезаные сигареты, выдавали по весу. Не стало стиральных порошков и мыла. Вместо нашего привычного хозяйственного, привозили импортное в целлофановой обертке, но мазут с рук трактористов такое мыло отмывало плохо. Сахар скупали мешками. Бутылки самогона стали в деревне местной валютой, на которую все менялось. И хотя в районе были почти ежедневные рейды по выявлению и наказанию самогонщиков, наказывали единицы, и количество спиртного не уменьшалось. На соседней станции Ярцево стояли целые вагоны с юга, и всегда разговорчивые армяне и азербайджанцы продавали так называемый коньяк на розлив, канистрами.
Иван Егорович осунулся, почернел от ветра и обжигающего майского солнца. Его УАЗик - он не пересел на «Волгу», полученную в прошлом году на райком, предпочел вездеход УАЗ - за день наматывал сотни километров. Нерадивые водители по старой привычке неиспользованный бензин сливали в лесополосах, перематывая указание километража. Но топливо тоже исчезало, это особенно ощущалось в период посевной и уборки урожая. Старый партработник Захаров понимал – идет не перестройка, а тайфун, который сомнет, растопчет систему, чтобы, как всегда бывало в России, чтобы создать что-то новое надо до основания разрушить старое.
