- Эх, сынок, сынок, большой ты у меня ребенок, - Елена Владимировна нечасто бывала ласковой со своими детьми. В глубине души она была обыкновенная мать, но ее воспитание, образ жизни наложили на нее печать напущенной строгости. И она всегда даже с родными детьми держала дистанцию. – Эх, сынок, сынок, - еще раз повторила Елена Владимировна, ласково перебирая темные волосы сына. – Женщины порою в сорок лет не знают, что они хотят сейчас и что захотят через двадцать минут. Что мог сознательно выбрать семнадцатилетний ребенок из далекого колхоза? Она, наверное, и конфеты видела только в день получки матери.
- Мама, я говорил, Вика с райцентра, мать у нее медсестра. Откуда в тебе это – видеть в людях плебеев?
- Извини, сынок, я, наверное, не права. Ключи в шкатулке, в тумбочке под телевизором. Извини. Я очень хочу, чтобы я ошибалась в своих подозрениях. Возьми что-нибудь покушать. Я сделала салат из крабовых палочек, - уже в спину уходящему сыну посоветовала Елена Владимировна.
Виктор остановился, секунду подумал, зашел на кухню, наложил в чистую литровую банку салат, закрыл капроновой крышкой, отрезал большой кусок хорошей копченой колбасы. На столе стояла ваза с печеньем и конфетами. Виктор ссыпал в пакет половину содержимого вазы. Он ощущал затылком присутствие матери, она стояла в дверях кухни, но к удивлению не произнесла ни одного слова. Молча смотрела, как сын сложил продукты в один пакет и быстрым шагом направился к двери:
- Утором зайдете поздороваться с предками? – своим обычным металлическим голосом совсем без иронии поинтересовалась мать.
- Конечно, мамуль, ты не волнуйся – спиртного нет. Все под контролем, - голосом нового вождя завершил Виктор.
- Самое главное, чтоб это было под контролем, - уже закрытым за спиной сына дверям сказала Елена Владимировна, собрав вместе ладони, прижала их к подбородку. «Мама думает» - шутил муж, когда она принимала такую позу.
Жизнь, как быстро она прошла. Младшему сыну двадцать пять, и время теперь измеряется возрастом детей. «Жизнь пролетела, прошумела, а я ведь так счастья хотела», - запали в голову слова из какой-то песни, наверное, из блатной, которые теперь называют по-иностранному «шансон» и поют на каждом углу. Словно сесть в тюрьму, воровать – это так романтично, как в их молодости поднимать целину и осваивать космос.
* * *
К райкомовским дачам приехали, когда уже стемнело. Сторож Леха Тулуп как всегда был немного навеселе: «это норма жизни» в тон «трезвость – норма жизни» говорил он о своем состоянии. Где берут только? В винных магазинах очередь, давка. Цена за бутылку поднимается в два, в ночное время в четыре раза. Но складывается мнение, что пить стали еще больше, исчезнувшую водку заменил самогон, им торгуют везде.
