Железа во дворе стало больше, а людей меньше. Никто теперь не сидел у кузни. Никто магарыч не ставил отцу. Лошади стали ничьи. Бороны тоже ничьи. Сердце у людей за них не болело.
Отцу не понравилась такая работа. Он любил, чтобы все видели, как он стучит молотком и с железом горячим шепотом разговаривает. Ему скучно стало. День поработает, два на ярмарке. Еще один гажё во двор к нам пришел. Бирэво К Маленький, кривоногий, ложка души в нем. А злой как огонь. Бумагу отцу показал.
"Медленно ты работаешь, Тома Бужор! - закричал.- Малая производительность от тебя!" Отец слушал, ножиком прутик строгал. Потом голову поднял: "Мандар ханцы,- сказал,- катар о дел майбут!"4
Ночью кузню поджег. До утра кузня горела. А к обеду гажё приехали на железной машине. Военные гажё приехали. Схватили отца. Только он никого не боялся. Он сказал:
"Дайте мне одеться, люди добрые…" Рубаху надел белую, красный пояс надел, сапоги надел. Гажё под руки его взяли, но отец оттолкнул их.
"Я не пьяный! - сказал.-Я сам выйду…"
Вышел во двор, песню запел. Нашу песню запел. "Анде'к свынто" запел. Голосом звонким, веселым голосом, с радостью в сердце запел. Ногой притопнул, пыль поднял сапогами. Соседи собрались, глядели. Гажё глядели. А отец притопывал сапогами, белым соколом ходил вокруг них. Отец никого не боялся. Он пел нашу песню: Анде'к свынто дес куркэхко! Эта Пэтро бияндиля! Во чи барёл cap барёлпе! Сар кэ анда ле васт тинзолпе… 8
Я стояла во дворе. Я не понимала: почему он поет? Я не знала, куда его повезут. Только когда увидела, как гажё к машине железной его подтолкнули, крикнула:
"Тйтэ! Тйтэ!"
Отец оглянулся. На соседей глянул, на солнце вольное глянул.
"Люди! Помните дядю Тому! - крикнул.- Живите, как соль с хлебом!"
Вот что сказал. Последними были эти слова, Не видела я его больше. Никогда с того дня больше не видела.
Жизнь моя стала плохая. От мачехи стала плохая. Отец был, она боялась отца и мое сердце не мучила. Отца увезли - стала мучить. Плохо мне стало от мачехи. Гана мачеху звали. Красивая тоже была. Но сердцем не стоила и двух луковиц. Злая сердцем была. А зло в человеке, что уголь горячий. Ты в себе его носишь, а он твою душу со- жгет. С другим цыганом начала жить. Он к нам пришел. Ничего с собой не имел. Ни накрыться, ни подстелиться. Один кнут имел. Васо звали его. Днями лежал на кровати. Мух кнутом бил. Меня бил, братьев, сестер, мачеху бил. Протянет кнутом и смеется. С первого дня как пришел, сказал нам:
