Нам надо выяснить иное: насколько объективно верна та общая предпосылка, которая резко выступает у заведомо враждебных рабочему классу противников идеи пролетарской культуры, а в смягченной форме — у наших оскорбительно-заботливых друзей рабочего класса. Эта общая предпосылка — мысль о культурной слабости пролетариата среди современного общества, о его неспособности стать вполне самостоятельным в этом отношении. Одни предлагают опеку со стороны обладающих досугом и достатком высших классов, другие — со стороны свято и строго охраняющих абсолютную истину теоретиков, — различна лишь степень и форма приложения тенденции, которая по существу в обоих случаях одна и та же.
XI
Когда современный интеллигент, или вообще человек, принадлежащий к так называемому «обществу», говорит о культурной жизни, то какие образы проходят в его сознании, конкретизируя для него это широкое понятие? Конечно, те, в которых оно чаще всего воплощается в его обыденной жизни: печатные книги, газеты, музеи с картинами, судебные учреждения, парламентские речи, корректные манеры, крахмальные воротнички, и т. д. Несомненно, что для написания книг, для изучения музеев, для произнесения парламентских речей требуется индивидуальный досуг, а покупка книг и крахмальных воротничков предполагает также индивидуальный достаток. Кроме того, большинству людей свойственно считать себя и себе близких, и вообще свое ограниченное «общество» за истинную соль земли, за творцов или, по крайней мере, носителей и хранителей лучшей и подлинной культуры. Вот объективные основы той теории, которая полагает, что пролетариат может и должен получать культурное воспитание со стороны общества, но отнюдь не способен создавать свою собственную культуру.
Здесь прежде всего бросается в глаза чисто индивидуалистическое понимание творчества. Кто творец книги, картины, здания, закона? Конечно, писатель, живописец, архитектор, государственный человек; кто же еще? Если бы вместо этого писателя был другой, и вместо законодателя тоже, — то была бы написана другая книга, напр., реалистическая вместо идеалистической, и были бы изданы другие законы, положим, прогрессивные вместо реакционных; и жизнь пошла бы иначе. Если бы у Маркса и Энгельса не оказалось свободного времени и необходимых средств, — утопический социализм и теперь продолжал бы господствовать среди передовых рабочих, находя соперника только в чистом трэд-юнионизме, и т. д. Эта чрезвычайно старая концепция берет факты прямо с их поверхности, и замечательным образом совмещает самый грубый «экономический» — можно сказать, финансовый материализм с самым наивным социальным идеализмом: базисом культуры для нее является индивидуальная зажиточность, а направление развития сводится к индивидуально-творческому произволу.
