— Обо мне ничего не спрашивал?
— Он ни о ком ничего не спросил, — сказал Вязелев. — Вот это больше всего меня и ошеломило.
— А ты сам что думаешь? — поинтересовалась Зоя Анатольевна, и Вязелев, крепко потирая лысину, вновь развел руками.
— Ничего не могу объяснить, — признался он, начиная сердиться. — Чуть мозги не вывихнул… Знаешь, мне все больше кажется…
— Да?
— Что, если вообще ничего и не было? — спросил Вязелев, неуверенно улыбаясь. — Бывает же… как-нибудь померещилось, приснилось, — я кофе бочками глушу. Прошло ведь почти двадцать лет! Так же не бывает, правда?
— Очевидно, бывает, Жора, — сказала Зоя Анатольевна. — И ты не знаешь, что в этом пакете?
— Понимаешь, Зоя, есть еще одно обстоятельство, — начал Вязелев с некоторой ноткой вины в голосе. — Первые годы, лет пять, шесть, Алексей присылал мне из разных мест всякие свои бумаги с просьбой хранить и никому не показывать… А потом перестал…
— А может быть, хватит о Меньшенине и его сумасбродствах? — Зою Анатольевну постепенно стало охватывать раздражение. — Вновь какой-нибудь гениальный бред… Даже не знаю, отдавать ли Роману? Не лучше ли в огонь? — вслух думала она, окончательно разгораясь. — Знаешь, Жора, я тебе тараканов выведу, я средство знаю. Буру смешать с сахарной пудрой, посыпать по углам, за шкафами — в несколько дней до единого сгинут… Ну, что ты так смотришь? Вот старая черепаха…
— Загадочное существо — женщина, — тепло и покорно улыбнулся Вязелев. — Не забыла ведь… И страдаешь по-прежнему, и любишь…
— Ах, нет, это не то, успокойся, — возразила Зоя Анатольевна. — Я ведь совершенно серьезно говорю. Что ты, Жора, какая любовь? Все выгорело, хватит с меня Меньшенина! Хватит! — резко провела она ребром ладони себе по горлу. — Сыта! Я теперь лучше с живыми тараканами хочу сразиться… И дело сразу видно — чисто, уютно. А гении — бр-р-р! К черту сумасшедших гениев, они не для слабой женщины. К черту, к черту!
— Что ты такое сейчас говоришь! — поморщился Вязелев. — Ты ведь не в себе сейчас, ты ведь другая…
— А ты меня поучи, поучи! — повысила голос Зоя Анатольевна. — Другая? Откуда тебе знать, какая я? Да, я его любила, я чуть с ума не сошла, ждала, ждала, ждала… И ты еще хочешь видеть меня доброй?
— Ну, ради Бога, не кипятись, — вновь с тихой улыбкой попытался остановить ее Вязелев. — Говорю же — вполне вероятно, пригрезилось, в последнее время одолевает прошлое. Всякое случается.
Тут Зою Анатольевну, слушавшую хозяина с жутковатым и в то же время бодрящим ознобом в груди, что-то заставило поднять голову и прислушаться, — Вязелев тоже замолчал, вопросительно глядя на нее и тоже вслушиваясь в московскую ночь, в ее глухое звучание в толстых, старых стенах дома.
