Звуки голосов словно ударялись о мраморные стены и тут же отскакивали от них — в зале стоял оглушительный шум. В углу залы играл струнный квартет, но что именно они играли, не было слышно.
Наконец Джек подошел к Молотовым. Мадам Молотова едва коснулась его руки своей пухленькой ручкой. Она улыбнулась, но не произнесла ни слова. Молотов, в те дни нарком иностранных дел, был крупным, широколицым. Джек не знал, что полагается делать в таких случаях: должен он пожать Молотову руку или нет? И решил предоставить инициативу хозяину. Бал давал он. Молотов слегка наклонил голову и произнес: «Добро пожаловать». На его лице не появилось и следа улыбки. Глаза скользнули по эполетам Джека и тут же обратились к следующему гостю. Джек ответил по-русски: «Спасибо» — и отошел.
Он направился в соседнюю залу, где по стенам стояли столы, уставленные графинами с водкой, рюмками, а также бутылками русского шампанского, белого и розового. Вся оставшаяся часть залы была занята рядами складных стульев, перед ними возвышалась сцена, на которой стоял рояль. Видимо, вначале будет что-то вроде концерта. Джек налил себе водки и направился в следующую залу. Он вовсе не был настроен слушать песни, которых не понимал.
В стародавние времена, когда Дом приемов был жилым дворцом, здесь, несомненно, была бальная зала. Сегодня в одном конце залы разместился оркестр, а во всю длину двух стен протянулись банкетные столы. На них стояли только водка, шампанское да легкая закуска, которой Джек поначалу даже не заметил. Он откусил кусочек, но ему не понравилось. Допив водку, он снова наполнил рюмку, мысленно давая слово следить за собой. Ничто не доставляет русским такого удовлетворения, как вид пьяного американца, поставившего себя в глупое положение..
В залу вошли человек пять мужчин в военной форме. Они направлялись прямо к тому месту, где стоял Джек, и вдруг остановились на мгновение как вкопанные, затем повернулись и быстро вышли из залы.
Какое-то безумие, подумал Джек. Мы же союзники, а настоящего доверия между нами нет и в помине. Где бы он ни был, подобное ощущение не покидало его. Высшее начальство всегда держалось неприступно и отчужденно. В глазах чиновников из более низких эшелонов власти таился страх. Самые мелкие из них понимали, что им никуда не деться и дело с ним иметь придется, но от ответственности любыми путями стремились уйти. Предпринимали все возможное и невозможное, только бы не подписать самую пустяковую бумажку, которая когда-нибудь, возможно в отдаленном будущем, может стать уликой против них.
