Неприятности начались во время ее двухнедельного сентябрьского визита в Лондон: Томми отказался возвращаться в частную клинику, чтобы пройти новый курс лечения. «Ты не заставишь меня вернуться в эту камеру пыток», — сказал он Дафне, когда она предложила ему проконсультироваться с врачами, прежде чем пытаться вернуться к работе. Однако после четырех недель, проведенных в Менабилли, местный доктор из Фоуи счел, что Томми достаточно здоров, дабы вновь приступить к исполнению своих обязанностей в Букингемском дворце, хотя Дафна и не была убеждена, что Томми действительно поправился. Конечно, лицо ее мужа теперь не казалось таким серым, как в пору его возвращения домой из больницы, он уже не рыдал, как раньше, и перестал напиваться. Однако после отъезда из Менабилли детей и внуков он по-прежнему молчал в присутствии Дафны. Она подозревала, что он убедил доктора разрешить ему вернуться к работе, использовав это как уловку, чтобы возобновить связь со Снежной Королевой. Дафна была почти уверена, что он по-прежнему разговаривает по телефону со своей любовницей всякий раз, когда жена находится на безопасном расстоянии в писательской хибаре, хотя ей была ненавистна сама мысль мучить его своими подозрениями, это представлялось ей слишком унизительным, слишком напоминающим вспышки ревности отца по отношению к ней. Когда настало время, она решила ехать с Томми на его квартиру, чтобы помочь ему там обосноваться. Так Дафна, во всяком случае, говорила ему, прекрасно при этом понимая: он знает, что она собирается не спускать с него глаз.
Они не разговаривали почти всю дорогу от Корнуолла до Лондона, сидя друг против друга в душном купе первого класса. Томми спрятался за газетой, как за крепостной стеной, Дафна глядела в окно на медленно проплывающие мимо леса и болота, на начавшую опадать листву и поблекший папоротник-орляк. Когда поезд в Плимуте пересекал реку Теймар по высокому мосту, сердце Дафны упало, заныло от ощущения, что она покидает свой край, лишается надежного пристанища. Весь путь был ей прекрасно знаком, но движение в этом направлении страшило ее, не радовал даже ее любимый участок маршрута, когда железнодорожная линия, извиваясь вдоль побережья Девона, почти парила над волнами.
— Только взгляни, дорогой, — сказала она Томми, когда они огибали широкий морской рукав в Долише, где отлив оставил на берегу целую флотилию лодок.
Томми на мгновение отложил в сторону «Таймс» и сказал:
