— Я люблю тебя, — сказала она. — И я рада, что ты здесь…
— Не лги, Дафна. Тебе это не идет.
Повернувшись, он вышел из комнаты, и она услышала звук его шагов на лестнице — тихий, какой-то неуверенный: он постоял на площадке, потом стал тяжело взбираться вверх и вдоль по коридору направился в свою комнату, где она не забыла положить на его кровать плюшевых медведей в честь его приезда…
Несколько мгновений она постояла в гостиной, пытаясь успокоить дыхание, затем последовала за ним и осторожно постучала в дверь. Ответа она не дождалась и позвала его, а потом попыталась войти, но дверь была заперта.
— Томми! — повторила она уже громче.
— Я пытаюсь уснуть, — отозвался он наконец. Голос его звучал приглушенно. — Может человек немного поспать в этом доме?
Дафна спустилась по лестнице, чтобы разыскать Питера. У нее возникло ощущение, что они втроем играют в прятки — какую-то полузабытую еще в детстве разновидность этой игры, правила которой ей не вполне понятны. Она выкрикивала имя своего кузена, переходя из одной комнаты в другую, и наконец нашла его там, где меньше всего ожидала увидеть, — в детской, на цокольном этаже в передней части дома.
— Здесь ничего не изменилось со времени моего первого визита, — сказал Питер. — Те же старые картинки на стенах.
Он стоял, рассматривая иллюстрации к «Питеру Пэну», которые Дафна повесила в детской вскоре после переезда в Менабилли.
— Пожалуй, все выглядит немного потрепанным пятнадцать лет спустя? — спросила она, внезапно заметив, что розовые с прозеленью обои местами выцвели, как и того же цвета занавески. — Эту комнату я приводила в порядок первой в доме — хотела, чтобы детям здесь было уютно. Они ведь сомневались, стоит ли приезжать сюда жить, называли этот дом крысиным дворцом. Помню, как выбирала эти обои, вставляла в рамки картинки с изображением твоего тезки и те, где папа играет этого ужасного Крюка.
— Джеральд всегда внушал ужас в этой роли, — сказал Питер, наклонив голову, чтобы получше рассмотреть фотографии в сепии с ранней постановки «Питера Пэна». — Эта дьявольская улыбка и ужасающая учтивость в каждом жесте, когда он вливал яд в стакан Питера. А потом его новое появление в качестве мистера Дарлинга, так что приходилось напоминать себе: он не Капитан Крюк и не Дарлинг, а просто дядюшка Джеральд. Хотя быть Джеральдом никогда не было просто… — Питер посмотрел на нее, улыбнулся своей кривоватой улыбкой, которую она так любила, и снова поднял бровь. — Ну, — сказал он, — расскажешь ты мне наконец, что у вас происходит? Томми сегодня едва ли вымолвил хоть словечко. Последний раз я видел его таким сорок лет назад, когда мы новобранцами отказывались говорить об окружающих окопных ужасах. Но тогда мы по крайней мере были в состоянии что-то бубнить друг другу насчет крикета.
