Огонь лился рекой, утверждает знаменитый историк, основывающийся на летописях. Буря понесла пламя на Кремль, более осторожно говорит другой. Огонь потек как молния, образно выражается третий. Можно привести и другие, менее авторитетные свидетельства. Рассказывали об огненном водовороте, о пучине огня, в которую погрузилась Москва, о гигантском костре, искры которого снопами достигали небосвода. Так или иначе Кремль вспыхнул, Китай-город не уберегся, занялся Большой посад. От Арбата и Неглинной и до Яузы и Великой улицы — вдоль до самого конца плясали дьявольские языки могучего пламени. Варварка, Покровка, Мясницкая, Дмитровка и Тверская превратились в черные руины, а огонь уходил все глубже и глубже в пространство — к окраинам. Сады и огороды исчезли, пруды и ручейки иссохли, земля, обнаженная этим странным и страшным явлением, которое считают газами, отделяющимися от горящих предметов, растрескалась, а кое-где и раздалась, не выдержав жара. К вечеру внезапно прекратилась буря, а в три часа ночи пламя спало. Такие пожары на протяжении истории — от молнии, случайности или неприятеля — стали чисто московским явлением.
Всего, что съел огонь, не перечислишь. Упомяну только об Оружейной палате с оружием и Постельной палате с казной. Царская конюшня и разрядные избы, где хранились бумаги о всяких назначениях по службе и велось прочее делопроизводство, погибли без остатка самым жалким образом. Современный читатель, если не обратил внимание на приводимый мной ниже факт в какой-нибудь другой книге, здесь, надеюсь, не пропустит одну из самых печальных утрат, понесенных мировой культурой, — внутри придворного Благовещенского собора, где служил священник Сильвестр, сгорел иконостас работы Андрея Рублева. Если бы он сохранился, то мы имели бы более обстоятельное представление о таланте и приемах удивительного для русского средневековья мастера.
Я не стану соперничать с прошлыми литераторами и историками, с их классической манерой письма, с их острым наблюдательным глазом, который так и хочется назвать оком, с их умением выхватить яркую и точную деталь, воочию ими невиданную. Замечу только, что фрагмент карамзинского труда дает исключительное представление о случившемся. Разве короче и выразительнее скажешь?
«Деревянные здания исчезали, каменные распадались, железо рдело, как в горниле, медь текла. Рев бури, треск огня и вопль людей от времени до времени был заглушаем взрывами пороха…»
