В редкие минуты царь Борис все-таки боялся собственной жены, боялся упреков в робости, в желании более миловать, чем казнить, как казнил великий государь, боялся, что она обвинит его в равнодушии к будущности новой Малютиной династии, утвердившейся отныне и навечно на древнем престоле Рюриковичей. Она требовала от мужа скуратовской семейственности и чадолюбия, а он был сперва руководителем огромной державы, которую блокировали с Запада и Востока, с Юга и Севера, а потом уже отцом. Царица Мария не принимала никаких возражений и только зловеще усмехалась:
— При батюшке подобного бы не случилось. Он крамолу вырубал еще до того, как она становилась крамолой. Скуратовы покрепче Годуновых!
Русский coup d’etat с помощью веревки и дубинки
I
Москва глухо роптала. Ошалевший от непонятных ему событий народ отнюдь не безмолвствовал, а толпами носился из конца в конец столицы, хотя и не меняя своего отношения к Годуновым, но в то же время беспрестанно сомневаясь в правильности собственного выбора. Пусть на трон взойдет законный государь Димитрий Иванович!
Возгласы, шедшие из самых недр разгоряченной массы, звучали угрожающе. От них веяло открытым мятежом.
— Долой Борискино семя! Долой Годуновых! В монастырь царицу! На плаху кровопийц!
Эти возгласы раздавались все громче, перекрывая шепоток неуверенности:
— Да точно ли он Димитрий Иванович? Вдруг не настоящий, а пирожок с польской начинкой!
Однако ненависть к годуновскому роду — царице Марии и сыну Федору с каждым часом увеличивало число тех, кто, правда с оглядкой, кричал:
— Буди здрав, царь Димитрий Иванович!
Многие из шумевших помнили малютинские застенки и здесь, в Москве, и в Александровской слободе. Между тем царица Мария Григорьевна из последних сил цеплялась за власть. Верные люди за приличное вознаграждение распространяли целовальные грамоты, в которых народ московский униженно молил государыню свою и великую княгиню Марью Григорьевну, а также деток Федора Борисовича — царя и государя и государыню царевну Ксению Борисовну не покидать их и править страной по-прежнему. Стрелецкие начальники и приставы ловили кого придется и принуждали прикладываться к кресту. Отойдя на несколько шагов, попавшие в облаву смеялись, отплевываясь:
— Кому тот крест целовать?! Дочке Малюты Скурлатовича?! Да не царского она роду! И Федька ее татарин, а не русский. Как ему на Москве править? Довольно над нами Бориска поиздевался!
Другие яростно спорили:
