Чтобы понять разницу между человеком и богом, не нужно напрягать даже далеко не божественные мозги. Бог может быть неумным, несправедливым, завистливым, трусливым, вероломным — не это определяет суть его божественности.
Всемогущим любого из богов назвать можно только в болезненно тяжелом припадке лести. Напротив, в этом-то и есть скрытое богохульство, граничащее с открытым издевательством над богами — называть всевидящими, всемудрыми, всемогущими, а еще и всеблагими существ, доведших мир до такого беспорядочного и, рискуем сказать, безобразного состояния.
Между лучшим из людей и каким-нибудь низшим божеством, вроде сатира или когда-то великого, а теперь спившегося бога Пана, лежит единая, труднопреодолимая пропасть разницы. Она состоит в бессмертии. Грандиозный при всем своем ничтожестве вывод! Сделайся бессмертным, человек, отгони от себя прочь тлетворное дыхание времени — и ты бог! Кстати, иные люди носят в себе зародыш божественности — подобный искре, не ставшей пламенем, и зерну, не давшему ростка. Однако подавляющее большинство их уходят из жизни, так и не поняв этого.
Ибо бессмертие есть то, чем боги не делятся с людьми.
* * *
Обсуждение празднования Дионисий подходит к концу, когда отдав копье воину наружной охраны, в тронный зал входит один из стражей, карауливших труп на пустыре напротив Электровых ворот.
— Я пришел с черной вестью, царь! — произносит он, преступив порог.
И замолкает. Старейшины молчат, ожидая, а Креонт, пытаясь вспомнить, кто же это такой. Наконец, он вспоминает:
— По-моему, ты даже не запыхался, — замечает он.
— Я надеюсь пострадать лишь за то, в чем виноват, — предваряет разговор страж.
Креонт поднимает бровь:
— Так говори, в чем ты виноват — и убирайся.
Стража эта фраза ободряет.
— Кто-то похоронил тело, посыпав по обряду сухой пылью, — говорит он.
— Что ты сказал!? — вскидывается Креонт. — Кто посмел?!
Он сразу понимает, чье это тело — можно подумать, чего-то подобного новый правитель ожидал заранее.
— Не знаю, — отвечает страж.
— Хорош сторож!
— Все было сделано быстро — никаких следов. Ни зарубки, ни следа мотыги, ни колеи...
— Когда это случилось?
Страж колеблется:
— В полдень.
— А уже вечер!
— Быть может, это дело рук богов? — изрекает один из старейшин.
Креонт взрывается:
— Молчи, не зли меня и не позорь своих седин, если не хочешь прослыть дураком на старости лет! Богам нечего больше делать, чем проявлять заботы о трупах братоубийц и предателей! Однако кто-то в Фивах уже начинает тяготиться моей властью... А теперь отвечай, сторож трупов, почему ты принес свою весть так поздно?!
