И я внезапно понял, что это конец. Что я не могу больше держать свои чувства в себе. Лавина дрогнула, прорвалась и стремительно несётся с горы, чтобы смести маленького упрямого лыжника разума, который всё понимает. Он понимает всё, но от лавины не убежишь.
- Я тебя люблю, Серг, - признался я.
И больше ничего не сделал и не сказал.
Мне так хотелось обнять тебя, прижаться лбом, зарыться рукой в чёрные жёсткие волосы, уткнуться губами и стоять молча.
За окном ругался и плакал дождь, неистовый ливень моей холодной любви хлестал по стеклу, грозя разбить окна. Где-то там, в бессмыслии, утонул целый мир - город, машины, люди со своими большими и маленькими проблемами, а мой мир сосредоточился на заплёванной площадке общежития, погружённый во мрак.
Мне хотелось сделать шаг, обнять, но я банально боялся, что оттолкнешь с отвращением. Нечто большее, чем страх. Меня трясло от одной мысли о том, что ты сейчас уйдёшь и никогда не примешь моих чувств, но, может быть, так будет правильно. Честный ответ, и всё закончится здесь и сейчас, похороненное бесконечным дождём.
'Дождь стучится в окно, он будто просит войти,
Он будто просит меня его за что-то простить,
И его слезы стекают по стеклянной щеке.
Ну, а я забиваю свой последний штакет,
И свой последний стакан я сегодня допил.
Я забыл, что когда-то кого-то любил,
И я убил в себе всё. Теперь дело за малым -
Убить себя вовсе мне только осталось.
Ну, а дождь будет также стучаться в окно,
Оставаясь за тонкой стеклянной стеной'.
Ты стоял и смотрел в окно.
'Стучу по твоей крыше,
Но ты не услышишь, ты, как всегда, ничего не поймёшь.
Но не стану я тише, мои капли напишут
На твоём окне: 'Это был дождь'.
А я... я умирал. Умирал, стоя рядом, в агонии отказа, умирал каждую секунду. Тебе ведь нужно было всего лишь повернуться и сказать. Всё что угодно сказать. Сказать: "Пошёл ты на х..., Макс". Или принять мои чувства. Сделать хоть что-то.
- Мне сестра в подарок купила классные ботинки, - сказал ты. - Английские. У них подошва толще, чем у наших.
- Круто - ответил я. И умер.
Мы больше не поднимали этот разговор. Говорили о чём угодно, но никогда не касались этой темы. Запрета. Табу.
'Стучу по твоей крыше, но ты не услышишь.
Ты, как всегда, ничего не поймёшь...'
Ты убил меня, Серг. Зачем же ты убил меня так? Подвесив между небом и землёй, дав крохотную надежду и отбирая каждую минуту своим поведением, своим существованием, поступками? Ты не хотел терять меня как друга?
