— Когда вернетесь из города, застанете труп.
— Дайте ему таблетки, которые лежат на комоде.
— Вы же знаете, что из моих рук он лекарств не берет.
— Не понимаю. Еще вчера вечером он утверждал, что ему гораздо лучше.
— Он умирает. До завтра не протянет.
— Я не могу теперь к вам приходить, дона Мунда. Он разве не сказал вам?
— О чем?
— Он не сказал, что я не врач?
— Ерунда. Вы очень даже врач, а он уж тем более больной.
Шофер нетерпеливо жмет на клаксон. Время — деньги.
Пусть проезд стоит мелочь, но в этих краях одна монетка — целое богатство. Шофер газует, дым становится гуще, женщины кашляют и машут руками, разгоняя смог.
— Дона Мунда, позаботьтесь о нем, пожалуйста, пока я не вернусь. Мне надо ехать.
— Поезжайте, доктор, поезжайте, может, он и выживет, может у бога хватит терпения.
Нога водителя опять нетерпеливо жмет на педаль, все вокруг в последний раз заволакивает облаком выхлопных газов. Дона Мунда бредет прочь похоронным шагом, думая, что врач все еще провожает ее взглядом, желая убедиться, что она как раз переходит из состояния полувдовы в состояние вдовы полноценной.
Дойдя до своей улицы, Мунда останавливается, неожиданно услышав знакомый голос:
— Ну вот, Я тут…
— Доктор Сидониу! Так вы все же не уехали?
— Идемте, посмотрим вашего мужа. Если его состояние настолько ухудшилось…
Он сам распахивает двери и решительно устремляется вперед чуть ли не бегом, оправдываясь и жестикулируя для пущей убедительности: «Я всего-то на день и собирался. Завтра бы уже был здесь». Следуя за ним по пятам, Мунда вводит его в курс дела: вчера Бартоломеу внезапно стало хуже, всю ночь его рвало, как удавленника.
— Скажите мне, дона Мунда, вы вводили ему какое-нибудь… какое-нибудь лекарство?
— Вводила? Мне нравится это слово: вводила…
— Я серьезно, дона Мунда. Вы что-нибудь давали мужу?
— Да ладно вам, доктор! Разве змея от яду помрет?
На этом разговор окончен. Врач глядит в спину хозяйке, возвращающейся на кухню.
К Бартоломеу он входит без стука. Тот сидит, свесив ноги с кровати, между ступней — ночной горшок. Он смотрит на врача с усталым недоумением, как будто наконец нашел ключ, да только представления не имеет, от какой двери.
— Ну вот я и отчаливаю, — голос старика почти не слышен.
— Нет уж, друг мой, придется подождать, — успокаивает врач.
— Я крестьянский сын. Мне не привыкать: полжизни только и делаю, что жду, — и заключает: — Кто научился ждать дождя, тот и неба дождется.
«Как бы не так», — думает Сидониу. Бывает такое ожидание, которому не научишься. На дворе потоп, а ты все ждешь дождя. Потому что не той воды дожидаешься.
