Но вышеназванные детали убеждали в обратном. И стена, и лес, и лысый дядька с садистскими замашками — все было объективной реальностью, данной нам в самых что ни на есть неприятных ощущениях.
А между тем дело шло к вечеру.
Солнце помаленьку спускалось за верхушки японских елок. И вокруг стало заметно холоднее.
Ночевать под стеной Виктору совсем не улыбалось. В куртке, пусть даже утепленной, пожалуй, до утра дуба дашь, не дождавшись из-за ворот учителя, мудрого аки Конфуций, лысого словно коленка и — Виктор вспомнил младенца, болтающегося вниз головой, — беспредельного настолько, что любой самый отмороженный браток содрогнется.
В лесной чаще, в той стороне, куда ушли пацаны, забрезжил огонек.
Виктор раздумывал недолго. Тем более что от ворот в том направлении вела едва заметная в сумерках тропинка.
— Значит, нам туда дорога, — задумчиво констатировал Виктор, направляясь вглубь леса.
Дорога оказалась недолгой. Тропинка вывела на довольно просторную, идеально круглую поляну, посреди которой стояла… беседка не беседка, навес не навес, а так, ни пойми что. Такая же крыша, как над воротами в оставшейся позади стене, только чуть пошире, покоилась на четырех деревянных, почерневших от времени столбах. Рядом с беседкой стояла вполне современная пластиковая кабинка, не оставлявшая сомнений в ее предназначении. У одного из столбов, подпиравших крышу, имелась стопка аккуратно сложенных дощечек.
Под навесом около миниатюрного костра сидели, поджав под себя ноги, знакомые пацаны. Костер был разведен под черной от сажи металлической табуреткой, ножки которой были врыты в землю, утоптанную не одним поколением японских граждан, страждущих попасть за ворота в каменной стене.
Пацаны на появление Виктора никак не отреагировали. Они ковырялись деревянными палочками в большой чашке, стоящей на табуретке, и, время от времени доставая оттуда куски какой-то снеди, отправляли их в рот.
Полюбовавшись на эту идиллию, Виктор решил, что вряд ли пацаны приволокли сюда все эти удобства на своем горбу, и что предназначены они, скорее всего, для всех тех сумасшедших, кому не терпится найти приключений на свою голову по ту сторону стены. Потому, ничтоже сумняшеся, он вошел под навес и, усевшись прямо на землю около табуретки, протянул руки прямо под нее, засунув окоченевшие пальцы чуть не прямо в костер, — задубели они до невозможности.
Пацаны и на это не отреагировали. Они были заняты поеданием ужина, пахнущего, кстати, как-то не слишком аппетитно. Только старший пару раз метнул в сторону Виктора взгляды, полные презрения, но тому на эти взгляды было глубоко наплевать. И действительно — кого колышет мнение какого-то иностранного тинейджера? Пусть себе зыркает, его дело.
