Виктор отмахнулся рукой от пистолетика… но рука была уже не его.
Это была очень большая рука. Она занимала всю крохотную кабину, доставая до самого вертолетного хвоста. Руке было тесно в маленьком вертолетике. И крайне неудобно и тяжело было ворочать этой непослушной конечностью, пытаясь схватить маленького, верткого японца, который ловко просочился сквозь пальцы — и вдруг начал удаляться, медленно растворяясь в чужом сером небе…
* * *
Он очнулся от холода.
Под правым боком было твердо и сыро. А в лицо дул порывами мерзкий ветер, помимо всего прочего тыча в щеки мелкими злыми снежинками.
Виктор открыл глаза.
Он был в лесу.
Лес состоял из зеленых деревьев, похожих одновременно и на кипарис, и на родную российскую ёлку. Взглянешь на такое дерево, и сразу поймешь — не дома. Не в родном лесу спьяну заблудился и заснул под деревом.
Виктор подтянул закоченевшие ноги, встал и огляделся. Рядом с ним лежала его сумка, заботливо укутанная в кусок полиэтилена.
— П-понятно, — буркнул Виктор про себя, стуча зубами. — Мечи запаковали. А живого человека — хрен бы с ним, так перекантуется. Б-б-басурмане.
Он попрыгал немного вокруг импортной елки, пытаясь согреться, выбросил двойку прямых ударов кулаком в сторону ствола, повторил, потом заехал по стволу каблуком ботинка. Сверху с елки на голову и за шиворот ссыпалась маленькая снежная лавина.
— Твою мать!
Виктор отпрыгнул от дерева, отряхнулся, вычерпал снег из-за ворота, поежился.
— Стало быть, с прибытием, Виктор Алексеевич.
От скаканья под деревом он немного согрелся. И заодно вспомнил всё. Аэропорт, вертолет, японца с инъекционным шприцем…
Он огляделся. Японца поблизости не наблюдалось, и морду бить, соответственно, было некому. Был только лес, Виктор, сумка — и едва заметная тропинка на запорошенной снегом земле. Даже не тропинка, а, скорее, цепочка следов. Протоптанная, кстати, совсем недавно.
Носки узких следов были направлены в одну сторону.
Вверх.
Только сейчас Виктор осознал, что земля под ним существенно отклоняется от привычной горизонтали.
— В горах бросил, скотина, — пробурчал Виктор. — А эти тоже хороши, — добавил он пару «ласковых» на родном языке, адресованных хозяевам следов. — Тащились мимо — и хоть бы кто разбудил. Видели же, человек замерзает — и никто даже не почесался!
Разглагольствовать посреди заграничного леса о подлости натуры иноземных граждан дело, конечно, нужное для нашего человека, особенно когда эти граждане тебя в том лесу бросили. Но, отвозмущавшись, наш человек, в отличие, скажем, от американца, который привык надеяться только на конституцию США и на телефонный номер 911, обязательно начнет искать выход. И, скорее всего, его найдет — иначе какой же он после этого наш человек?
