Люк взялся как попало запихивать детские вещи обратно в сумку. Теперь все не влезало как следует, и ему пришлось сильно уплотнить содержимое.
— Вы можете слушать советы, но пока не пройдете через все сами… — Она остановилась, стараясь найти подходящий пример. — Допустим, я могла бы посоветовать вам не спрашивать у Эмили, даже когда она дорастет до двух лет, хочется ли ей купаться. Никогда не предоставляйте двухлетнему ребенку право выбора, если вы не готовы принять от него отрицательный ответ. В этом возрасте выбирать можно полотенце или пену для ванны. Но пока вы не совершите этой роковой ошибки, пока ваш ребенок с вызывающим видом не скажет «нет», пока вам не придется запихивать в ванну орущего ребенка, вы этого важного совета не оцените.
Люк задумчиво потер подбородок.
— Вам надо иметь собственных детей.
Вам надо иметь своих детей.
Сидни похолодела.
Эмили с удовольствием сосала пустышку. Сидни же ощущала пристальный взгляд Люка, который, будто нащупав трещину в ее сердце, вбивает туда колышки. Чувствовал ли он ее боль?
Сидни думала, каково было бы смотреть, как ее ребенок, малыш, зародившийся в ней, смеется и играет. Каково было бы держать это создание на руках, укачивать перед сном, говорить ему, что она любит его больше всех… Сожаление и разочарование жгли ей горло.
Пустышка Эмили звякнула о металлический столик. Люк сунул ее обратно в ротик малышки. Глядя на его руку, державшую мягкую розовую пластмассу, Сидни почувствовала, как ей сдавило грудь.
— Наверное, есть женщины, — сказал он с явным намеком на нее, — которые больше стремятся к карьере, чем к домашнему очагу и семье. — Она не нашла в его словах укора, это было просто констатацией.
Сидни залилась краской. Она хотела сказать, что у нее не было выбора. Ей хотелось топать ногами и стучать, как это делала Эмили. Но она лишь слабо улыбнулась официантке, поставившей две чашки кофе на их столик. Малышка тут же потянулась к дымящимся чашкам, и Сидни убрала их подальше.
У нее дрожали руки. Она влила в черный густой кофе огромную порцию сливок и, цепляясь за ложку, как за спасительное весло, стала размешивать. Сливки осветлили кофе, вот так с годами выцвели ее мечты и стремления…
— Некоторые женщины справляются и с тем, и с другим, — заявила она бодрым голосом. — И с семьей, и с карьерой.
Люк глотнул черный кофе и скривился от горечи. Разумеется, Сидни права, как ни больно это признавать.
— Моя мама не могла.
Сидни замерла.
