Но ей надо быть умнее и не есть то, что отдано по доброй воле. Проклятая богами, как и все Гарпии, она могла употреблять в пищу лишь то, что украла или же заработала.
Это была расплата за грехи предков — абсолютно несправедливая, но спасения от нее не было. Впрочем, она могла голодать.
Гвен слишком боялась последствий кражи у этих воинов, не говоря уже о том, как они могут заставить ее «заработать» пару бесценных кусочков еды.
— Уверена? — спросил он, запуская в рот еще парочку конфет. — Этих малышек здесь много.
Из всех этих мужчин Страйдер относился к ней наиболее галантно и заботливо. Его яркие синие глаза никогда не смотрели на нее с презрением. Или яростью, как порой это случалось с Сабином.
Сабин. Ее мысли постоянно возвращались к нему.
Она поискала его взглядом. Он развалился в кресле напротив нее, закрыв глаза. Ресницы отбрасывали угловатые тени на резкие линии его щек. На нем была военная форма, серебряная цепь на шее и кожаный «мужской» браслет. (Девушка была уверена, что он желал бы слышать это прилагательное в описании его украшения)
Сон придал легкую расслабленность чертам его лица. Как можно одновременно выглядеть так грубо и так по-мальчишески?
Эту загадку она хотела разгадать. Может быть, когда она сделает это, то прекратит стремиться к нему. И пять минут не проходили, чтобы Гвен не подумала, где он и чем занят. Утром он паковал вещи, готовясь к перелету, а она воображала как впивается ногтями в его спину и кусает за шею. И не для того, чтобы сделать больно ему, а чтобы доставить удовольствие себе самой!
У нее имелась пара-тройка любовников, но подобные мысли не посещали ее. Она была нежным созданием, черт побери, даже в постели.
Это все он и его «плевать-мне-на-все-кроме-победы-в-моей-войне» отношение, которое пробуждало в ней эту… тьму. Иначе и быть не могло.
Ей должно быть отвратительно то, что он сделал, то, как он перерезал глотку смертному. По крайней мере, она должна была закричать, чтобы остановить его, воспротивиться, но часть ее — темная половина, монстр, от которого некуда деться — знала, что должно произойти и ликовала. Она желала смерти тому человеку.
Даже сейчас проблеск благодарности мелькнул в ее груди. К Сабину. За его восхитительно жестокий способ вершить справедливость.
Это была единственная причина, по которой она добровольно поднялась на самолет. Самолет, следующий курсом не на Аляску, а в Будапешт. Это, а также уважительная дистанция, которую соблюдали воины.
