Что ж, для царя это был выход. Он предостерег сына от необдуманных поступков и, извинившись, удалился. Послы, разумеется, решили, что теперь им ничто не возбраняется. Александр не выказывал гнева. Он поднялся, все время улыбаясь, и обошел ложа послов. «Дорогие гости, — говорил он, — вы оказываете честь нашим матерям и сестрам. Но, торопясь сюда, они собирались в такой спешке, что теперь вряд ли готовы показать свои лица. Позвольте нам отослать их, чтобы они умылись, переменили одежду и надели украшения. Когда они вернутся, вы сможете сказать, что в Македонии с вами обращались так, как вы того заслуживаете».
Мальчик сел прямо, его глаза сверкали. Он догадывался, что замышлял царский сын.
— Перед персами стояло вино, вся ночь была впереди. Они не жаловались. Вскоре в зал вошли семь окутанных покрывалами женщин в роскошных одеждах. Каждая подошла к ложу одного из послов. Даже теперь, когда из-за наглости персы потеряли права гостей и друзей, Александр медлил, выжидая, не одумаются ли они. Когда поведение послов не оставляло уже никаких сомнений, он подал знак. Юноши в женской одежде выхватили кинжалы. Без единого вскрика тела послов скатились на блюда, на фрукты и на разлитое вино.
— О, отлично! — сказал мальчик. — Так им и надо.
— Где-то в зале, конечно, была и их свита. Двери мгновенно заперли; никто не должен был ускользнуть живым, чтобы принести весть Сардису. Никто так и не смог доказать, что по пути через Фракию послы не попали в устроенную разбойниками засаду. Когда все было кончено, тела зарыли в лесу. Как поведал мне старик, юный Александр сказал: «Вы пришли за землей и водой. Будьте довольны землею».
Отец сделал паузу, наслаждаясь взволнованным ликующим молчанием. Для мальчика, упивавшегося рассказами о мести с тех пор, как он стал понимать человеческую речь, — а ни один старый дом или клан в Македонии не обходился без собственных историй такого рода — это было не хуже театра.
— А когда царь Ксеркс явился, Александр сражался с ним?
Филипп покачал головой:
— К тому времени он сам стал царем; он знал, что не сможет противостоять персам. Вместе со своим войском он был вынужден присоединиться к великой армии Ксеркса, как прочие сатрапы. Но накануне великой битвы у Платей он сам, ночью, выехал из лагеря, чтобы выдать грекам диспозицию персов. Возможно, он спас Элладу.
Лицо мальчика вытянулось. Он нахмурился с отвращением и наконец сказал:
— Да, он был умным. Но я бы лучше дал сражение.
