На четвертом этаже заднего дома темная тень фройляйн Бонхефер прошла мимо одного из окон своей бывшей квартиры. Я выплюнул последнюю ригатони и уставился на это окно. Я был слишком потрясен, чтобы по-настоящему испугаться. Так явственно и отчетливо я темную тень никогда еще не видел. Она появилась с одной стороны, скажем, справа, перешла на другую сторону, то есть налево, потом ее некоторое время не было видно, потом она возвратилась и исчезла в том направлении, откуда сначала появилась, значит, снова… слева?
Да все равно. Темная тень исчезла. И тут во мне что-то щелкнуло. Сначала я подумал, что это лотерейные шарики, которые до сих пор вели себя на удивление спокойно. Но на слух и на ощущение это было что-то другое. Я услышал и ощутил то же самое, что бывает, когда кусочки пазла, которые до сих пор терпеливо ждали своего часа, только что встали на правильное место.
Внезапно я понял все.
Ну ладно, почти все.
Во всяком случае, я знал, что мне теперь надо делать.
Уже почти четверг. В заднем доме
Хотя дверь в сад на крыше была широко открыта, в квартире Маррака затхло воняло старыми носками. Его подруга, наверно, использует какой-то ужасный стиральный порошок. Из прихожей я заглянул одним глазком через щелку прикрытой двери в спальню. Маррак лежал один в кровати. Его силуэт равномерно поднимался и опускался. Он храпел.
СИЛУЭТ
Тень или контур. И кто только мог выдумать слово, в котором после «У» идет «Э»? Ну правильно — французы! Я настроен против французов, потому что Юле однажды сказала, что они хорошо целуются. К тому же они едят лягушек, улиток и всякое такое — БУУЭЭ, и, может быть, прямо перед тем, как поцеловаться. Совсем спятили, честное слово!
Сердце у меня билось у самой шеи. Было почти невозможно бесшумно протиснуться между шуршащими ротанговыми ветками перегородки на крыше. Потом я чуть не сломал себе шею, поскользнувшись на винтовой лестнице в квартире Маррака — еле-еле смог удержаться за перила. В небе ярко светила луна, но поскольку она делала это с расстояния почти в четыреста тысяч километров, здесь внутри, в квартире, было так же мрачно, как в подвале нашего дома. Подвал…
Именно через него — в этом я был уже твердо убежден — Бюль незаметно переправлял своих жертв в запертый задний дом. Подвалы переднего и заднего дома сообщаются между собой. Вообще-то проход для всех жителей запрещен — там всюду стоит вода. Я ничего не боюсь так сильно и ужасно, как воды. Поэтому после нашего переезда я только один раз заглянул в подвал, вместе с мамой. Тусклый свет одинокой голой лампочки. Холодный сырой воздух. Отвратительный запах, да еще звук падающих капель, который отдавался эхом — как будто они исчезали в каких-то невообразимых глубинах. Нет, спасибо, это без меня!
