Я указал пальцем на нее. Сначала она обернулась, но, не обнаружив никого за спиной, жестом переспросила, указываю ли я на нее. Безусловно. Умение манипулировать – атавизм. Казалось бы…
Коллективное бессознательное. Массовый психоз. Истерия. Позже, они будут рассказывать своим друзьям, что спасли юнца, готовившегося покончить жизнь самоубийством. О том, как они кричали, молились, уговаривали. Я дам им шанс. Спущусь. Осталась мелочь.
Тот самый патрульный, довольный счастливым исходом, начал расспрашивать, зачем мне это понадобилось.
Приемный отец бьет мою мать. Нападет на меня с ножом, взгляните на бедро. Часто выпивает. Я не могу с ним бороться.
До свидания, мистер Лоутон. Вы больше не моя забота.
А позже подошла и Аннет.
– Ты больной.
– Я знаю.
– Как тебя зовут?
– Эван…
3 января, 1974 год. Бостон.
– Сколько еще нужно намеков, Аннет, чтобы вы поняли, кто я? Сколько вальсов должно прозвучать, чтобы мы смогли встретиться взглядами?
– Вы требуете от меня почти невозможного.
– Нет. Много ли незабываемых событий происходило в вашей скучной, как парижские улицы, жизни, Аннет? Хотите сказать, вы каждый день подвергались нападению со стороны неизвестных, которые связывали ваши руки и целовали, содрогаясь от волнения? Или, быть может, вы часто завязывали общение с самоубийцами?
– Кажется…
– Я не хочу, чтобы вам казалось. Обратите внимание: прошло уже пять минут. Незабвенный Фредерик перешел к трагической прелюдии до-минор. А мои руки ослабили хватку. Но вы по-прежнему никуда не спешите, не вырываетесь. Вам не кажется, дорогая моя Аннет. Вы уже не боитесь. Все, что от вас требуется, – повернуться. Никогда ничего не делайте наверняка. Игра стоит свеч лишь тогда, когда игрок уверен в каждом своем действии. Даже риск должен быть оправдан. И вот вам представилась возможность. Смелее.
Аннет медленно повернулась. Ее окутал невыносимо знакомый аромат, легкое дуновение леса с едва уловимой ноткой табака. Глаза не желали открываться.
– Ветивер с Гаити, египетский жасмин. Вы знаете меня. Ибо лишь я мог запомнить подобное.
Духи, которыми пользовалась мама. Благоухание детства, вихрь воспоминаний, оставленных где-то за стеной сиюминутных горестей. Аннет открыла глаза. Дежа вю. Кажется, что ты когда-то видел человека, стоящего напротив, но не совсем уверен в собственном выводе. Стоило лишь прибавить самоубийство, поцелуй.
– Эван. – В голосе Аннет не было удивления. Скорее, в нем звучало облегчение, которое, однако, не умаляло ощущение ужаса от всего, что сделал Эйс за последние месяцы.
