, которая сдает мне свое жилье, некогда родные стены теперь навеивают грусть. После смерти мужа Махсуна. Его забрал к себе Аллах ночью с четверга на пятницу. «Значит, Махсун в раю. Я спокойна…» — причитает толстушка со слезами на небесно-голубых глазах. У нее родинка над верхней губой. Как у мамы… Меня стены этой квартиры успокаивают, вдохновляют. Как не может быть вдохновения, когда из окна спальни виден Босфор? Могучий, сентиментальный, сказочный. Именно его приветствую первым долгом, направляясь из аэропорта в Ортакёй. Усатый таксист с толстыми черными бровями удивленно оглядывается, когда здороваюсь с Другом. «Ты снова рядом…» — произношу я, смотря на бегущую живописную полосу за окном такси. Босфор в ответ кивает. В качестве приветствия сонное утреннее море посылает в ответ волну — пенистую, шипучую. Улыбаюсь, плачу, закрывая глаза под легкими порывами ветра. Таксист смущается. Сопереживает. «Течмиттт олсун»
[3]. Затем включает радио. Поет Сезен Аксу
[4]…
Каждый год возвращаюсь в ортакёйскую квартиру переполненный надеждами, с осколками обиды в душе. С белоснежной кожей. Через пару месяцев станет бронзовой… Я возвращаюсь, а Нилюфер-ханым уезжает. К сестре, за пределы Стамбула. Там, на природе, ей спокойнее. Уезжает не одна. С двумя своими кошками — Гюльшен, Эбру Подобрала их у подъезда дома. Из жалких худышек превратила в толстопузых богинь… Нилюфер-ханым покидает Стамбул на следующий день после дневного намаза, оставляя массу вкусностей в холодильнике. Долма из виноградных листьев, салджалы кёфте… Научился готовить турецкие блюда. Кулинарные «курсы» тетушки Нилюфер лучшие. Она 12 лет проработала поваром у президента Сулеймана Демиреля[5]. Поэтому в рестораны Стамбула хожу редко — чаще стряпаю сам. Готовлю салджалы кёфте. Любимое блюдо. Маленькие пирожки с рубленой телятиной поджариваются на масле, после чего тушатся в томатном соусе. Гарнир — рис со специями. Для желудка столь тяжелая еда — стресс. Спасает айран со щепоткой соли и сушеной мятой…
За время пребывания в Стамбуле больше сплю. Отсыпаюсь. Гуляю по древним улицам. В руках томик Памука с автографом. Подкрепляю прочитанное увиденным. С переездом в город души до книг руки реже доходят. Ведь красота Босфора прекраснее любой книги, любого слога… Чистой воды волшебство.
* * *
…Стамбульская осень особенная. В ней меньше оранжево-желтых оттенков. Бежево-серых — больше. Она не багряная, как в Праге. Она не дождливо-плачущая, как в Москве. Стамбульская осенняя меланхолия другая. Мятно-свежая, нежно-прохладная, без шальных ветров, с засохшими бледно-коричневыми листьями на отсыревшей земле. Она похожа на пышногрудую брюнетку, влюбленную в свободолюбивого моряка, которого преданно ждет. Ждет, вопреки окружающим соблазнам. Ее сердце греется в его грубых, теплых руках с потрескавшейся кожей. Кожей, обветренной зимним Босфором. Любила целовать эти руки…
