— Это не из той оперы, — осадила Линда…
— Испорченные, избалованные, изнасилованные вниманием…
— Линд? Тебя когда-нибудь внимание насиловало?
— Неа…
— Меня тоже. Так, Гоша, огласи, пожалуйста, весь список.
— А?
Гоша был готов. Мы тоже.
Уже в такси Линда спросила:
— А он все эти прилагательные про кого говорил? Про тебя или меня?
— Спи!!!
Я почему-то вспомнила, как мы с Линдой пили шампанское, а потом проснулись ни свет ни заря и с пяти утра смотрели фильмы — начали с «Папы» и закончили «Возвращением». Все-таки Кричман вырос со съемок «Небо. Самолет. Девушка». Странная последовательность — небо, самолет, девушка, возвращение… Что-то в этом не то. И чего мне так понравилась работа очередного еврея-оператора? И почему я не дала Линде в морду за ту историю с дневником, который лежит у меня в стеллаже с книгами и который меня так и тянет прочитать? Мне вдруг тоже захотелось снять кино. На пленку, 35 мм, все по-взрослому.
— Линда! Мы почти приехали! Слушай, а может, во ВГИК на режиссуру поступить?
— Слушай. Я тебе не говорила, что Глебастый с Настей переспал…
— Что, блин?
— Зачем так грубо? Это всего лишь шутка. Доброе утро, Линдочка!.. Доброе утро.
В таком вот пьяном куролесе, перемежающемся съемками непонятных клипов, прошло две недели, и мне позвонил Макс, вернувшийся из Куршевеля, и Алек, вернувшийся непонятно откуда, видимо, из глубокого себя. Все в один день. Гореть мне в аду на подсолнечном масле.
Макс приехал ко мне домой около полудня.
— А ты почему не на работе?
— А я собираюсь уйти, пока в отпуске. Через пару недель пойду в агентство обсуждать копирайтовые возможности.
— Ты же с ума сойдешь. Это же скучно.
— С ума я и без того сойду. Расскажи мне что-нибудь.
— Вчера мы с другом поехали в гости к одной… Ладно… Позавчера я… Не помню что… А еще некоторое время назад я целовался с одной жутко красивой девушкой в школе.
— Тебя посадят.
— Нет, она не школьница. Она…
— Кто она?
— Она — это все.
— А как же твоя жена? Она к ней не ревнует? — я перевернулась на другой бок, чуть не запутавшись в широких штанах Йоджи Ямамото.
— Ну, мы ей не скажем, — он подмигнул левым глазом.
— А сделай еще раз так. А то я только правым умею.
— Вот ты… Всю красоту момента портишь.
Он достал из кармана пачку сигарет.
— Я не курю в комнате… Но ты… кури здесь.
Мне хотелось немного власти, как и он когда-то, оборвать общение словами «нет и не будет», но каждый раз, когда мое сознание было готово дать отпор даже в той мелочи, каковой являются сигареты, я снова прогибалась под стальным голосом и жестоким холодным взглядом.
