[11] — от нечистой силы.
Долгие годы Милочка была подружкой Мизинчика, особенно в раннем детстве. Они прятались в тенистом саду, сооружали из ветвей самодельные алтари для пуджи[12], украшали их цветами и священными листьями тулси[13], а внутрь ставили миниатюрную статуэтку богини процветания Лакшми, из сандалового дерева. Милочка всегда была жрицей, а Мизинчик — богомолкой. Она стояла на коленях, пока Милочка кропила водой ее склоненную голову и ставила на ней пунцовую метку.
Но едва Милочка подросла, ей надоела эта детская игра, и четыре года разницы показались девочкам целой вечностью. Впрочем, Милочка иногда приглашала Мизинчика в парк на пикники, и там, вдали от любопытных глаз, они могли пооткровенничать, как подруги или даже сестры. Тогда Мизинчик впервые уловила то, чего другие никогда не замечали: мимолетную тень, скрытую бесшабашность на прекрасном лице Милочки.
С громким лязгом включился кондиционер, и Мизинчик присела возле кровати Нимиша, подавляя приступ ревности. Она чувствовала себя такой маленькой и ничтожной. Утерев слезы, попробовала приклеить «Идеального мальчика» обратно на страницу, нервно теребя желтоватую клейкую ленту.
Мизинчик так увлеклась и оглохла от пыхтящего кондиционера, что не услышала шагов Нимиша. Не успела она опомниться, как он прошептал ее имя. Девушка тотчас захлопнула книгу.
— Что ты здесь делаешь? — Он сел на кровать и склонился к ней. — Все хорошо?
Она кивнула, не поднимая головы.
Он легко опустил руку ей на плечо. Вес и тепло руки должны были успокоить Мизинчика, но не тут-то было. Неужели это и все, на что она может рассчитывать, — заботливый вопрос, жест утешения? Мизинчик оттолкнула его.
В удивлении Нимиш уселся поудобнее и поправил очки. Тогда-то он и увидел у нее свою книгу. Он напрягся и потянулся за ней, но Мизин чик вцепилась крепко. Внутри лежал снимок, которым Нимиш дорожил.
— Где ты был? — дерзко прошептала она.
Нимиш не обратил внимания на невежливый тон, но не ответил. Он снова ласково спросил:
— Все хорошо?
Из глаз Мизинчика хлынули слезы. Она не смогла устоять перед его тихим голосом, мягкими манерами.
— Ответь мне, пожалуйста, — попросила она, проверяя, солжет ли. Ведь он никогда не лгал.
Нимиш пожал плечами:
— Там, в аллее. В саду.
— Я вышла из дома. Я искала тебя.
Нимиш поднял брови:
— Тебе нельзя выходить ночью на улицу. Если Маджи узнает…
— А тебе можно? — парировала Мизинчик, утирая слезы. — Что, если все узнают, чем
