Ночь предстояла длинная. Оливия подошла к окну и сердито посмотрела вниз. Почти все гости уже разошлись. Элени не было видно. А Марина все еще танцевала с Никосом. Не пьяна ли ее свекровь?
Оливия замерла. Димитри тоже был там. Окруженный друзьями, он весело и оживленно разговаривал с ними. Положив ногу на ногу, он сидел в кресле-качалке — греческий магнат с головы до ног. У него был совершенно спокойный и невозмутимый вид, одежда — в безупречном порядке, как будто он не провел целый час, крутя любовь с девятнадцатилетней девушкой.
Внезапно он замер и устремил взгляд на окно спальни, как будто почувствовав, что Оливия смотрит на него. Она поспешно отошла в сторону, огорченная тем, что он увидел ее. Обладая чудовищной самонадеянностью, сердито подумала она, Димитри, вероятно, воображает, что она тоскует по нему, как томящаяся от любви дурочка, хотя на самом деле она мысленно посылала его ко всем чертям!
У Димитри закружилась голова. Увидев поникшие плечи Оливии, он понял — что-то случилось. У нее был странно безжизненный и отрешенный вид. Несмотря на разделявшее их расстояние, Димитри был уверен, что заметил горькую складку ее губ. Он должен пойти к ней. Он не знает почему, но чувствует, что так надо.
Димитри тактично дал гостям понять, что им пора расходиться. Сдерживая нетерпение, он поблагодарил музыкантов и обслуживающий персонал, обнял мать, которая ни словом не обмолвилась о его удивительном поведении в течение всего вечера. Вероятно, подумал он, она не смеет убеждать его на людях, что ему не удастся сохранить свой брак.
— Не волнуйся обо мне. Все под контролем, — сказал он, стараясь успокоить мать.
— Не буду, — ответила она, не дав ему продолжить. Марина необычно тепло улыбнулась Никосу, который принес два бокала бренди. — Я знаю, что у тебя какой-то план. Кроме того, я решила, что должна жить собственной жизнью, не мешая тебе делать собственные ошибки.
Димитри удивленно посмотрел на мать, заметил у нее на лице непривычное выражение нежности и перевел взгляд на Никоса, который застенчиво улыбнулся и беспомощно пожал плечами. Ничего не понимая, Димитри пожелал им спокойной ночи и оставил их.
Он думал только об Оливии. По правде сказать, она вытеснила у него из головы все другие мысли. Взбежав по лестнице, он попытался открыть дверь и обнаружил, что она никак не открывается.
— Оливия! — позвал он. — Это я.
— Я не думала, что это может быть кто-нибудь другой, — сердито прокричала она.
