Назначен день, час, минута… «Пошел!» — кричит выпускающий над самым ухом. Сильно отталкиваюсь левой ногой от среза двери — и мартовский, еще морозный ветер бьет в лицо, в ушах свист, земля наклонилась набок. Вдруг что-то сильное дергает за плечи, наступает необыкновенная, незнакомая тишина. Внизу все сказочно красиво. Вдали виден город, за ним лес, справа поле, слева селение и дымящий завод.
Я посмотрел вверх и увидел над собой упругий квадрат парашюта. «Если бы вот так спускаться весь день…» — первое, что пришло на ум. Душа ликовала, даже запел песенку из кинофильма «Любовь и мода»: «Вот лечу я высоко над землей…» Посмотрел вниз, увидал на снегу черный крест. Горизонт опускался все ниже и ниже, и земля уже бежала навстречу. Все было так, как учили.
— Ноги вместе! — послышалось с земли.
Напряг ноги, вытянул их немного вперед, почувствовал жесткий толчок и тут же свалился на бок.
Было совсем не страшно… Подбежал сероглазый чубатый Толочко Саша, поздравил с первым «самым главным» прыжком.
— Ну, как сердечко? — спросил он, улыбаясь, довольный за меня.
— Екнуло малость, — искренне признался я. — А потом так хорошо стало, готов был весь день прыгать.
— Поздравляю! — он прижал меня сильными руками к своей груди.
В тот день поздравлений было много. А мать, так сильно переживавшая эти «страшные минуты», прослезилась. И как я ни возражал, помогла мне раздеться, сама меня, как маленького, умыла своими шершавыми натруженными руками и усадила за празднично накрытый стол…
Мастерство свое я совершенствовал в аэроклубе. Уже через три месяца получил разрешение на затяжной прыжок. В воскресный день мой лучший товарищ Саша Толочко, который всегда щедро делился своим спортивным опытом, должен был совершить сотый прыжок. У парашютистов это большое событие. Саша покорил нас, молодых, красотой выполнения прыжка. Он падал, слегка прогнувшись в спине, расставив, как крылья, руки Потом на заданной высоте раскрывал парашют и приземлялся прямо на крест. Многочисленные зрители награждали его аплодисментами. Мы, конечно, завидовали.
Итак, мне был назначен затяжной прыжок. Нужно было падать десять секунд, не раскрывая парашюта. Когда самолет пролетел над окраиной Минска, я увидел свой дом. Знал, что мать очень волнуется. Сердце немного защемило, словно предчувствуя беду. Не давала покоя мысль, что купол парашюта укладывал не сам, а товарищ по аэроклубу. Вдруг что не так сделал?
Предчувствие не обмануло.
