Дело происходило в епископском городе Дургаме. Обедала довольно многочисленная компания; большая часть членов нашего общества принадлежала к старинным, знатным английским тори, к тому классу, который нередко бывает настолько переполнен чувством энтузиазма, что делается совершенно безгласным. Я с самого начала овладел разговором и все время руководил им. Зашла речь о действиях французов на полуострове; основываясь на авторитете моего двоюродного брата-поручика, я рассказал о каннибальских оргиях, происходивших в Галиции при участии самого генерала Каффарелли. Я никогда не любил этого командира, однажды посадившего меня под арест за нарушение дисцинлины; легко может статься, что чувство мести заставило меня сгустить краски картины. Теперь я не помню подробностей, но, вероятно, они отличались яркостью. Мне было приятно дурачить этих болванов, а сознание безопасности, которое явилось во мне при взгляде на их тупые лица с широко разинутыми ртами, заставило меня зайти крайне далеко. В наказание за мои грехи среди моих слушателей сидел один, все время молчавший человек; он оценил мой рассказ по достоинству; не юмор помог ему правильно понять меня, так как он не был способен подметить юмор в моих словах, не ум сделал его проницательным, так как у него не было ума. Симпатия заставила его прозреть, симпатия, а ничто другое.
Как только окончился обед, я вышел на улицу и стал бродить, намереваясь взглянуть на собор. Маленький человечек очутился вблизи меня, он крался по моим пятам. Я отошел уже от гостиницы и был в темном месте улицы, когда вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до моей руки; я поспешно обернулся и увидел, что мой молчаливый слушатель смотрит на меня ясным, взволнованным взглядом.
— Простите меня, сэр, но вы рассказали превосходную историю! Хи, хи! Замечательная история! — говорил он. — Смею заверить, что я вполне понял вас! Я пронюхал все! Мне кажется, сэр, если бы мы поговорили с вами как следует, мы во многом сошлись бы. Вот «Голубой Колокольчик». Это очень порядочное место. Тут дают отличный эль, сэр. Но согласитесь ли вы распить со мной бутылочку?
В обращении маленького человека проглядывало нечто до такой степени странное и таинственное, что я почувствовал сильное любопытство (не могу не сознаться в этом). Я согласился на его предложение, хотя в ту же минуту мысленно упрекнул себя за безрассудство; вскоре мы сидели друг перед другом, между нами стоял кувшин приправленного пряностями эля. Маленький человечек понизил голос до шепота, говоря:
