— Арпиус, я освобождаю тебя от твоих обязанностей. Им нужен я, а не ты. Уходи!
Толстяк не двигается с места.
— Уходи, слышишь! Я приказываю!
— Я не собираюсь повиноваться, мой принц. И на то есть две причины. Какую желаете узнать — достойную или недостойную?
Момент неподходящий для рассуждений, но он неисправим. Не может себе в этом отказать.
— Уноси ноги! — снова кричит ему Иван, не желая ничего слушать.
Арпиус гнет свое:
— Недостойная причина та, что мне все равно не дадут уйти. Чтоб я их выдал? Не такие они дураки. А достойная… достойную оставлю при себе. Ну, скажем, люблю я вас…
Их взгляды встречаются, и Иван понимает, что настаивать бесполезно. Арпиус его не покинет.
Один из всадников расстегивает мундир и запускает под него руку. Они ожидают увидеть ружье, но он достает нечто другое: полуметровую дубину с закрепленными на конце когтями. Иван, содрогнувшись, понимает: никакого медведя нет, но они погибнут от медвежьих когтей. По крайней мере, так подумают, когда найдут их истерзанные трупы. В этой извращенности — весь Герольф. Иван так и видит его, так и слышит, как тот, прикрыв глаза рукой, чтобы скрыть отсутствие слез, восклицает: «Как, моего кузена задрал медведь? Какой ужас! Какая утрата!» Вот второй всадник достает из-под мундира такую же дубину. Третий. Четвертый… У остальных ружья, которыми они не воспользуются — разве что в самом крайнем случае: трудненько заставить людей поверить, что медведи располагают огнестрельным оружием. Во всяком случае, лук и стрелы тут не защита.
— Йа! Йа! — выкрикивает Иван. Он поворачивает коня и гонит его вниз по склону, на север.
Арпиус следует за ним метрах в десяти.
— Йа! Йа! Давай, девочка!
Погоня не затягивается. Еще пятеро всадников появляются, откуда ни возьмись, и преграждают им путь. Ловушка захлопнулась.
— В сторону, хозяин! — кричит Арпиус и сворачивает влево, понукая свою кобылку.
Иван следует за ним. Не одолев и двадцати метров, лошади проваливаются в глубокий снег. Увязшая кобылка испуганно ржет. Высокий вороной Ивана яростно вскидывается, делает три отчаянных прыжка, вздымая тучи снега, и, не находя больше твердой опоры, останавливается.
Пять человек на снегоступах, вооруженные когтистыми дубинами, подходят все ближе. Остальные остались в седлах с ружьями наизготовку. Ивану вспоминается охота, в которой он однажды участвовал на Большой Земле. Затравленный олень, изнемогающий, загнанный в глубокий овраг, стоял один против охотников и собак. Иван на всю жизнь запомнил потерянный, непонимающий взгляд зверя. «Вот теперь мой черед, — думает он, — олень теперь я».
