Крозье отдал «Террору» девять лет жизни. На нем он побывал во льдах Арктики и Антарктики, избороздил десятки тысяч морских миль. Это был его корабль — его товарищ, его гордость. Все еще красавец, как ни старались ураганные ветры покорежить его. Он вмерз в лед, чуть наклонившись на один бок. Могло показаться, что его корабль просто кренится на ветру, огибая береговую линию на пути из гавани в открытое море. А ведь когда-то он мчался по волнам. Но и этой зимой он не стоял на месте. По расчетам Крозье, «Эребус» и «Террор» вместе с дрейфующими льдами сместились километров на пятнадцать к югу. Продвижение есть, но явно недостаточное. Вот бы пройти на юг еще полторы сотни километров.
Интересно, сколько продержатся корабли?
Не исключено, что завтра их разобьет шторм или раздавят льды. А может, если лед не тронется, они так и будут дрейфовать годами. По пятнадцать километров в год. Тогда, глядишь, лет через десять их и вынесет в пролив, из которого открыт путь на запад. Крозье попытался представить, что ожидает «Террор» — корабль-призрак, бороздящий не отмеченный на карте океан. Найдет ли он Северо-Западный проход в одиночку, без капитана и команды?
Крозье взглянул на свои руки. Денек выдался погожий, всего десять градусов мороза, и он рискнул снять перчатки. Крозье поднес ладони ближе к лицу. Вокруг ногтя большого пальца выступила синева. Поражены были и костяшки пальцев. Покрывавшие их странные ранки образовались не в результате лихорадки или ушибов — ткань постепенно разлагалась изнутри.
Впервые Крозье позволил себе взглянуть правде в глаза. Он отмахивался от нее даже на протяжении последних недель, с тех пор как приказал переправить всю провизию на берег из опасения, что ураганные ветры разобьют суда. Даже последние несколько часов, когда уже отдал распоряжение готовиться в путь. Правда заключалась в том, что все они умирали.
Крозье поднял голову и увидел своего заместителя. Фицджеймс считался одним из самых красивых офицеров на флоте. Некогда высокий, статный, темноволосый, он теперь словно усох, ужался — плечи опущены, ноги при ходьбе заплетаются.
Фицджеймс уже несколько недель мучился воспалением легких. Врачи утверждали, что вылечили его, но Крозье за несколько метров слышал его тяжелое дыхание, перемежаемое зловещими хрипами.
— Что мы имеем? — спросил он Фицджеймса, когда тот подошел ближе. Утром Крозье попросил его подсчитать оставшиеся запасы.
— Немного, — ответил Фицджеймс. Он кашлянул и нахмурился. — Угля, если запускать паровозы, хватит на десять дней.
