Пекинес-провокатор выглядел очень довольным.
– Опустите руки, – сказала я старушке, – опасность миновала.
– Не могу, – призналась она, – закостенело все…
Я перехватила нахального пекинеса, старушка со стоном опустила руки и прислонилась к стенке дома.
– Гуленька, бедный мой…
– На вашем месте я надрала бы ему уши, – заметила я, – он же все устроил…
– Я его дома накажу, – кивнула старушка, – не разрешу смотреть телевизор…
– Угу, и без сладкого оставьте… – хмыкнула я.
Тут раздались громкие крики в мегафон, и старушка заторопилась. Поскольку пекинес оставался у меня на руках, я пошла за ней, решив довести бабулю до места.
Перед строительной площадкой была сложена импровизированная трибуна из козел и ящиков, на ней стояли какие-то люди, позади них висел лозунг.
«Скажем развлекательному центру «нет»!»
Народу на митинг собралось немного, человек пятьдесят. Сами понимаете, время рабочее, людям не до митингов.
– Что-то я не пойму… – проговорила я, – они против развлечений? Чем им центр-то не угодил? Везде строят – и ничего…
– Сама не знаю, – призналась старушка, – думала, может, что дельное скажут…
– Скажут они, как же! – сплюнул на землю немолодой дядька рабочего вида. – И тут сплошная говорильня!
Я оглянулась по сторонам. Вон парочка, что задела меня плакатом, развернула свой транспарант.
«Долой коррупцию!» – было написано довольно корявыми буквами.
Ага, значит, все-таки коррупция… Ну, это скучно, про коррупцию у нас только ленивый не говорит.
Я собралась уже распрощаться со старушкой и поспешить на работу, как вдруг увидела что-то очень знакомое. Вернее, не что-то, а кого-то.
На трибуне стояли трое людей – женщина в потертом джинсовом костюме, молодой парень глуповатого вида и мужчина поприличнее с мегафоном в руках. Росту он выдался небольшого, но коренастый, с широкими плечами. Мужчина был в серенькой простой курточке, но чистый и аккуратный. Взгляд цепкий, голос твердый. Судя по всему, мужчина был у них тут главный.
Он выступал по поводу того, что строить центр никак нельзя, но тут ему махнули рукой из толпы. Мужчина остановился на полуслове и вытянул шею. Я проследила за его взглядом и оторопела – в небольшой толпе стоял тот самый человек, которого я видела третьего дня возле двери той самой квартиры, где убили Александра Каренина. Ну да, совершенно точно – тощий, сутулый, даже одет так же – что-то неприметное, неопределенное. Только тогда лицо его показалось мне кривоватым, как будто изогнутым на одну сторону, но это его искажала линза дверного глазка.
