— Пойдут дожди, и дела пойдут на лад, — сказал сеньор Кармайкл.
— Нет, дела не пойдут на лад, — сказала вдова. — А беда не приходит одна. Вы видели Росарио Монтеро?
Сеньор Кармайкл подтвердил, что видел.
— Вся эта мура выеденного яйца не стоит, — сказал он. — Если обращать внимание на все, что написано в анонимках, то просто крыша поедет.
— Анонимки, — вздохнула вдова.
— И мне недавно одну наклеили, — сообщил сеньор Кармайкл.
Она подошла к письменному столу и с изумлением спросила:
— Вам?
— Да, мне, — подтвердил сеньор Кармайкл. — В субботу на прошлой неделе; очень содержательную налепили, и такую большую, как афиша.
Вдова придвинула к столу стул и села.
— Какая подлость, — воскликнула она. — Что можно сказать о такой образцовой семье, как ваша?
Сеньор Кармайкл обеспокоенным не выглядел.
— Поскольку жена у меня белая, дети у нас вышли разных оттенков, — стал он объяснять. — Представьте себе, их у меня одиннадцать.
— Я это знаю, — сказала вдова.
— Ну так вот, в анонимке говорилось, что я — отец только чернокожих детей. И потом шел список отцов других детей. Среди них — и дон Чепе Монтьель, пусть земля будет ему пухом.
— Мой муж?!
— Ваш муж и еще четыре других сеньора, — сказал сеньор Кармайкл.
Вдова зарыдала.
— К счастью, дочери мои сейчас далеко отсюда, — сказала она. — Пишут: не хотим возвращаться в эту дикую страну, где убивают студентов прямо на улицах. И я им отвечаю: вы абсолютно правы, живите себе спокойно в Париже.
Сеньор Кармайкл развернул стул вполоборота, чтобы лучше видеть вдову, и понял: каждодневный, бередящий душу разговор начался снова.
— Вам не следует ни о чем беспокоиться, — сказал он.
— О нет! — отвечала вдова сквозь слезы. — Мне бы первой следовало собрать пожитки и бежать из этого городка куда глаза глядят. Бог с ними, с этими землями и трудами. От них одно только горе. Нет, сеньор Кармайкл: не до жиру — быть бы живу.
Сеньор Кармайкл попытался ее успокоить.
— Вам все-таки не следует забывать о своих обязанностях, — сказал он. — Взять и выбросить такое состояние чертям собачьим!
— Деньги — дьявольское дерьмо! — сказала вдова.
— Но они также результат тяжкого труда дона Чепе Монтьеля.
Вдова снова принялась грызть ногти.
— Вы знаете, что это неправда, — возразила она. — Деньги нажиты нечестным путем, и первым поплатился за это он сам, Хосе Монтьель: умер без покаяния.
Она говорила это уже не в первый раз.
— Вся вина, конечно, лежит на этом преступнике, — воскликнула она, указывая на проходившего по другой стороне улицы алькальда, — он шел под руку с хозяином цирка. — Ну а на мою долю выпало искупление.
