— Примите еще две таблетки, — сказал он, прекрасно сознавая, что это только еще более одурманит больного. — От двух еще не умрете.
Это, конечно, было истинной правдой, но падре Анхель только лишний раз осознал свою полную беспомощность перед лицом человеческой боли. Обводя взглядом почти пустой кабинет, он стал искать таблетки. У стен стояли полдюжины табуреток с кожаными сиденьями, застекленный шкаф, набитый пыльными бумагами, на гвозде висела литография президента республики. Разбросанные по полу целлофановые обертки — вот все, что осталось от таблеток.
— Где они у вас лежат? — в отчаянии воскликнул падре.
— Они на меня больше не действуют, — отозвался алькальд.
Священник, подойдя к нему, повторил:
— Где они?
Алькальд резко отшатнулся: на падре Анхеля уставилось в упор огромное, чудовищно страшное лицо.
— Проклятие, — завопил алькальд. — Я же уже сказал — отъебитесь вы все от меня!
И, подняв над головой табуретку, в безысходном отчаянии запустил ее в застекленный шкаф. Обрушился стеклянный град, из клубов пыли, как сирена из моря, выплыл алькальд, — и тут падре осознал до конца, что произошло. На миг воцарилась мертвая тишина.
— Лейтенант, — пробормотал падре.
У двери, ведущей в коридор, возникли полицейские с винтовками на изготовку. Тяжело дыша, взъерошенный, как кот, алькальд глядел на них невидящим взглядом, они опустили винтовки, но не разошлись, а остались стоять у двери. Взяв алькальда под руку, падре Анхель повел его к складному стулу.
— Где у вас анальгетики? — снова спросил падре.
Алькальд закрыл глаза и откинул голову назад.
— Эту отраву я принимать больше не буду, — сказал он. — От них у меня гудит в ушах, а голова немеет.
Когда на короткое время боль отступила, алькальд повернул голову к падре и спросил:
— С зубодером говорили?
Падре подтвердил молчаливым кивком. По выражению его лица алькальд понял, каков был результат разговора.
— А почему бы вам не поговорить с доктором Хиральдо? — предложил падре. — Некоторые другие врачи тоже умеют рвать зубы.
Прежде чем ответить, алькальд задумался.
— Скажет, что у него нет щипцов, — сказал он. И добавил: — Это заговор.
Воспользовавшись передышкой от боли, он решил хоть немного вздремнуть. Когда он открыл глаза, комната была погружена в полумрак. Еще не видя, здесь ли падре Анхель, алькальд сказал:
— Но ведь вы пришли по делу Сесара Монтеро.
Ответа не последовало.
— Из-за этой проклятой боли я ничего не смог сделать, — продолжил он. Алькальд встал и включил свет, и первая волна москитов тотчас влетела через балкон в комнату. На падре накатила безотчетная тревога, — в последнее время по вечерам такое стало случаться постоянно.
