- Крещеный атеист.
Кречинский засмеялся.
- Вы способны жить в коллективе?
- Я успел сформироваться как гомо советикус.
Кречинский расцвел.
- Вы мне нравитесь. Вшистко бендзе в пожондку. Райское место - остров Шо- нера. Вы читали фантастику?
- Последние полгода я все больше читал объявления о возможной работе.
- Логично. У вас есть еще вопросы ко мне?
- Оплата, естественно.
- Сколько вы получали на последнем месте работы?
Я ответил.
- Шонер будет платить больше раз в десять. Это как минимум. Продовольствие тоже его. Полуфабрикаты, монопродукты, концентраты. Правда, готовить вам придется самим. Но при современной кухонной технике это не проблема. Продукты европейские; фрукты - прямо на острове.
- Обратная дорога?
- Вы же еще туда не приехали. Конечно, оплатит!
- Со мной будет заключен контракт?
- Вы мне нравитесь меньше, чем в начале разговора. У вас контракт с «Инкубом», и у нас контракт с «Инкубом». Если какие-то формальности будут иметь для вас смысл, можно заключить контракт по прилете на остров. Если желаете, составим прямо здесь. Но поверьте, слово Шонера надежнее любых бумаг.
Я понял, что мне лучше умолкнуть, и, мысленно каясь в том, что поддался разговорному очарованию Кречинского, несколько вымученно улыбнулся.
«Синие» брюки Йозефа на деле оказались перламутрово-фиолетовыми «хамелеонами» и при свете солнца имели цвет ближе к зеленому.
ПОПУТЧИКИ
Кречинский был неплохим вербовщиком и услужливым сопровождающим. Возможно, его имидж здорово вырос оттого, что он всем выдал карманные деньги на дорогу - одинаковые суммы. И тут же, в аэропорту, перед отлетом во Франкфурт перезнакомил нас, наемных работников «фатера» Шонера. Билеты Йозеф брал на группу, поэтому приобрел их со скидкой.
Марина Савич, дамочка с претензиями, была учительницей немецкого. Артур Рацин, долговязый флегматик с явными признаками язвенной болезни, бугристой кожей на щеках и в пятидиоптриевых очках, раньше работал на метеорологической станции. Валерка Жеребцов, душа-парень, невысокий, полуинтеллигентный балагур, юркий как уж, был старше нас лет на восемь, но тем не менее настоял, чтобы к нему обращались на «ты» и по имени. Он представился свободным журналистом и с ходу сообщил, что был везде, кроме «чрева Дьявола», хотя добавил, что ему уже несложно представить, что это такое. Родинку над бровью он объяснил прозаически: «Если харю напалмом не сожгут - отменный идентификатор». Узнав, откуда я, с вызовом сказал: «А я последние пять лет живу в Минске - круче, конечно, Омска, но. Дальше говорить не стану. Вы, бульбаши, молчаливые, но обидчивые.»
