— Если у меня сажа на носу или мышь бежит по рукаву, скажи мне сразу, — процитировала я.
— Да, — произнесла Мария тоном таким же оживленным, как полярный айсберг.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что меня, скорее всего, уволят. — Она отвела взгляд, но я успела заметить, что ее губы дрожат. — Так что завтра я вернусь рано.
Теперь была моя очередь бессмысленно таращиться.
— Ты хочешь сказать, что сегодня ходила на работу?
Она кивнула.
— Что за работа?
— Секретарша. У дантиста.
— У дантиста?! — в ужасе вскричала я. — У тебя что, внезапное буйное помешательство?
— Нет, — с несчастным видом ответила она. — Но у него, похоже, да.
Она закрыла дрожащими руками лицо и разрыдалась.
— Слабый чай и много сахара, — дала предписание Линда.
— Она съест яйцо и фасоль и будет довольна, — отрезала я.
Оглядываясь в прошлое, понимаешь, что в некоторые дни ты обречен на неудачу. Утешения помогли не больше ругани, и прошла добрая четверть часа, прежде чем мне удалось отправить Марию наверх умыться и переодеться.
Она спустилась обратно в брюках и свитере, почти совсем успокоившись. Я положила яичницу поверх горки фасоли и отнесла тарелку ей к камину.
Наедине с Марией мне удалось выяснить, что мисс Тэкеберри, директриса школы коммерции, звонила насчет работы в субботу.
— Но я подумала, если я скажу вам — ты ведь так не любишь дантистов, а папа вообще так переживает за нас, — вы не отпустите меня.
Я совсем забыла, что наши родители были просто помешаны на том, что все начальники — бабники.
— О боже, — сказала я. — Надеюсь, жена и семья дантиста живут с ним, я имею в виду там, где он практикует.
— О нет, они вообще с ним не живут. — Мария положила вилку. — По крайней мере, я не думаю, что у него есть семья, а жена покинула его.
— Да, папа будет просто в восторге, — прокомментировала я.
Чем дальше я расспрашивала, тем хуже вырисовывалась картина. Предшественница Марии ушла посреди утра пятницы, а подробности супружеских трудностей врача были предоставлены, хотя никто об этом не просил, парнем, чей статус в хозяйстве остался для Марии неясен. «Потрясающе выглядит, — сказала она. — Примерно нашего возраста». Он появился в холле, когда она уходила, и, не представившись, предложил подвезти ее, взяв для этого машину ее работодателя.
— А где был врач?
— Вышел. — Она вспыхнула. — Чтобы напиться, я думаю. Он сказал, что единственное лекарство — это забвение.
— Лекарство от чего? — с подозрением допытывалась я.
