И тут он вдруг пошевелился. Марджори вздрогнула.
Едва ли тихий скрип открывающейся двери разбудил бы его, если бы он и правда спал. Но с тех пор, как Марджори поселилась в его доме, Крису стало не до сна. Сначала из-за опасений прослушать ее зов. Потом, когда она начала выздоравливать, из-за навязчивых воспоминаний и еще более навязчивых фантазий о том, что прошлое могло бы повториться. Сейчас и здесь. Только на этот раз он, Крис, ничего бы не испортил. Не сбежал бы сам и не дал уйти ей. Зацеловал бы, сжал бы в объятиях и никуда никогда не отпустил бы.
Мысль, что она спит так близко, в этом же самом доме, кружила голову. За годы путешествий познавший многих женщин, Крис не испытывал еще ни к одной из них такого бешеного, жаркого желания.
И дело было не только в плотском влечении. К нему примешивалось и искреннее восхищение. Ведь эта женщина десять лет без чьей-либо поддержки растила его сына, одна противостояла, да еще как храбро, всем жизненным трудностям. И чувство вины. Крис прекрасно понимал, что своим неразумным поведением одиннадцать лет назад полностью перевернул всю жизнь Марджори, выбил ее из накатанной колеи и заставил в одиночку пуститься в опасное странствие по неизведанному житейскому морю. Он не имел права злоупотребить доверием юной, неопытной девушки, не имел права встать между ней и ее женихом, тем более что женихом был его отец.
И разумеется, любовь. Только теперь Крис, до сих пор считавший любовь выдумкой досужих романтиков, понял, что означает это чувство. Гремучая смесь страсти, нежности, стремления заботиться о любимой и — в его случае — жгучая тоска по безвозвратно упущенным возможностям.
Но так ли уж безвозвратно? Конечно, после всего вреда, что он причинил Марджори, Крис нисколько не удивился бы, пожелай она навсегда выбросить его из своей жизни. И все же он не хотел отступать. Во-первых, из-за Майкла. Ведь он обещал сыну, что теперь всегда будет рядом, что больше никогда не уйдет. А во-вторых… во-вторых, Крис отчаянно надеялся, что досужие рассуждения о «втором шансе» и возможности исправить прошлое не такая уж глупость, как считают некоторые.
Он знал: родные за него, но не одобряют его медлительности и нерешительности. Напора, натиска — вот чего они от него ждут. Однако опыт многочисленных погружений научил Криса, что отнюдь не всегда следует брать препятствия с наскока. Его работа, как никакая другая, была связана с риском. И соваться в коварную стихию, не подготовившись как следует к тому, что может ждать внизу, не продумав план погружения, порой означало самое настоящее самоубийство. Или, в лучшем случае, провал всей операции. Так что профессионалу в его деле необходимо терпение и четкое осознание границ собственных возможностей. А кто сказал, что любовь — стихия менее опасная и коварная, чем морские глубины?
