(120) Между тем государствам гораздо больше следует проявлять добродетель и избегать преступлений, чем простым людям; ведь человек дурной и нечестивый может умереть раньше, чем поплатится за свои проступки; государства же вследствие того, что они бессмертны, всегда несут наказания и от людей, и от богов. (121) Учитывая все это, вам не следует прислушиваться к тем, которые угождают вам теперь, но нисколько не заботятся о будущем и, утверждая, что любят народ, губят при этом государство в целом. И в прежние времена, когда подобным людям удавалось завладеть ораторской трибуной, они доводили город до такого безумия, что он претерпел все, о чем я только что говорил. (122) Но удивительнее всего, что вы выдвигаете в качестве вождей народа не таких людей, которые мыслят так же, как те, кто добился величия нашего государства, а подобных — и на словах, и на деле — тем, которые погубили его. Однако же вы знаете, что хорошие руководители отличаются от дурных не только тем, что добиваются благоденствия государства, (123) но и тем, что при первых демократический строй в течением многих лет не подвергался изменениям и не свергался[79], а при последних за короткое время уже дважды был уничтожен; знаете и то, что изгнанные при тиранах и при Тридцати, вернулись не с помощью сикофантов[80], а благодаря людям, которые ненавидят подобных лиц и пользуются величайшим уважением за свою порядочность. (124) Несмотря на то что сохранилось столько воспоминаний, в каком состоянии было государство как при хороших, так и при дурных руководителях, мы так благосклонны к испорченности наших ораторов, что, даже видя, как из — за вызванных ими войн и распрей сами они из бедняков стали богатыми, а из, остальных граждан многие лишились даже отцовского наследия, мы не сердимся и не возмущаемся их благоденствием; (125) нет, мы миримся с тем, что наш город обвиняют за то, что он притесняет эллинов и взимает с них дань, а они наживаются на этом, что наш народ, который, по их словам, должен властвовать над другими, на деле оказался в худшем положении, чем те, кто рабски повинуются олигархиям; а эти люди, у которых не было ничего за душой, благодаря нашему безрассудству поднялись из убожества до благосостояния. (126) Однако же Перикл, который ранее их был вождем народа и возглавлял государство, — тогда благоразумия было, правда, меньше, чем перед захватом морского могущества, но политическая линия еще была сносной — не стал стремиться к личному обогащению; нет, он оставил после себя состояние меньшее, чем унаследовал от отца, зато на акрополь внес восемь тысяч талантов, не считая священных денег
