— Они принадлежат вам?.. — спросил он, указывая подбородком.
— Этой комнате.
Он взглянул на нее с удивлением и весело:
— Что за вздор! Вещи принадлежат людям!
— Этой комнате, — проворчала Лукресия Невес.
— Ну а комната кому, а, девочка?
— Дому, а дом — городу Сан-Жералдо, и не приставайте ко мне.
— Ах так! А город Сан-Жералдо?
— Город… Городу Сан-Жералдо, и оставьте меня в покое.
— Ладно, ладно! Кричать незачем.
Значит, правда: он изменил свое поведение.
— Этой комнате, я ведь сказала, — повторила она твердо, но уже немножко с опаской.
И снова он как будто остался спокоен и только поудобней устроился в кресле.
— Сегодня пойдем на прогулку.
— Пойдем кто? — недоверчиво спросила девушка.
Глаза юноши блеснули в умной усмешке:
— Кто? Ну вот! Прогулка пойдет на прогулку!
Как быстро он проник в ее мысли! Она поспешила исправить положение:
— Да я пошутила, знаете, я иногда люблю пошутить. Ну хоть что безделушки принадлежат городу Сан-Жералдо, вообразите только. Они принадлежат людям, естественно, какой вы чудак, что поверили… — и, уже уставая врать дальше, прибавила, смеясь: — но никто не знает, кому именно, дружок.
— Я знаю, — сказал Персей, чтоб сказать что-нибудь.
Заметив, однако, любопытный взгляд, какой на него бросили, он выпрямился резко, в порыве демонической веселости, и прислонился к стене, чтоб удобнее было сбежать, если придется.
— Так вот: я знаю, я!
— Бы смешны, это да!
Хоть и глубоко униженный подобными словами, юноша не изменил своей позы у стены и стоял, простерши руки, как концы креста, — только слегка вздрогнул и наклонил голову. «Я знаю», — повторил он на сей раз гневно.
— Так чьи ж они? — выдавила она из себя с усилием.
С минуту оба молчали, глядя друг на друга.
— Божьи, к примеру… — сказал Персей, разуверенный, сложив руки и уменьшившись в размерах.
Но теперь она, казалось, готова была идти в наступление, вся ощетинившись.
— И не Божьи они вовсе, а свои собственные, идиот!
— Хватит, хватит! — испугался юноша.
Они помолчали, настороженно. Он бесшумно отодвинул кресло, стараясь не обидеть ее взглядом.
Потом, когда счел, что все уж, верно, успокоилось, осторожно поднял глаза.
И с удивлением заметил, что Лукресия Невес не только не оправилась, но вся напряжена, подобно коню, остановленному на всем скаку.
Заметив, что за ней наблюдают, девушка сочла, что настал момент положить конец попытке перемен, предпринятой гостем, если только он не побежден уже. Совсем спокойная, отрешенная, она принялась рассматривать собственную руку, словно та ей не принадлежала, вертя ее так и сяк, картинно шевеля пальцами или задумчиво поглаживая ручку кресла, — старалась показать Персею, что она последователь йоги. И когда наконец добилась от него прежнего взгляда, выражающего: «Ты — просто чудо!» — сразу успокоилась, усталая.
