— Ты сегодня уходишь куда-нибудь, Лукресия?
— Может, да, может, нет.
— Тебе скучно, почему не займешься чем-нибудь?
— Если б это один раз заняться… — вырвалось у девушки в порыве откровенности, — а то ведь каждый день!
«Замуж ей пора», — подумала Ана, и это была правда.
— Ты должна отдохнуть и успокоиться, — сказала Ана, надеясь удержать дочь на целое утро возле себя, — ты всегда была такая, ведь я помню, если бы ты вела дневник, сама б увидела, дочка.
Дневник… говорит, словно в курсе того, что происходит на свете…
Лукресия взглянула на нее с восхищением.
Но сразу опустила глаза над своей чашкой, задумавшись над тем, что мать недосказала, догадываясь, быть может, о свадебных планах.
Дело, продвинувшееся благодаря догадливости дочери, стало теперь доступнее для обсуждения.
— Ты прогуливаешься со многими приятелями, только вот Матеуса что-то я не вижу, а, дочка?.. Правда, он намного старше тебя.
— Не из-за этого, нет… напротив… Ах, Матеус совсем из другой среды, мама! Он из другого города, образованный, во всем разбирается, газеты читает, с другими совсем людьми общается…
— …Успешно ведет дела, — сказала Ана с откровенностью.
— Это есть, — подтвердила Лукресия, — это есть…
— И поскольку я не проживу целый век…
«Какой целый век имеет она в виду? Свой? Но ведь свой век ты прожил, даже если умрешь в любую минуту…» — Лукресия Невес задумалась.
— Если б ты вышла за него, у тебя все было бы, платья, шляпки, драгоценности… Ты б могла жить широко, уехать из этой дыры… иметь свой дом, богатую обстановку… — продолжала Ана, сама испугавшись пути, на какой вступила наконец, и нервно сжимая рукой шею.
Лукресия Невес смотрела на мать с ужасом, притворным, правда, словно была слишком невинна, чтоб понимать подобные вещи, — и вдруг жестко рассмеялась, ощутив острое желание повернуть наконец спину к предместью Сан-Жералдо. Невольно она повела рукой в свободном жесте, но встретила взгляд Аны.
Наивность матери вогнала ее в краску — если она выйдет за Матеуса, как вместится Ана, такая неопытная и мечтательная, такая щепетильная, в ту роскошную жизнь, какую предстоит им вести? «Заботится, небось…»
— Ничего ты не ела… — обиженно бросила Ана, глядя на нетронутый бисквит.
Вместо ответа Лукресия встала — и вот она уже взбирается по трем цементированным ступенькам и проникает в приемную, наклонив голову под притолокой двери, хоть там и достаточно высоко, — смутно подражая, в возмещенье прошлого, привычке отца, умершего и высокого.
