— Жаль, что из их разговора мы ничего не узнаем, — вздохнул Аженор, — ведь они говорят по-арабски.
Фернан приложил к губам палец.
— Я понимаю по-арабски, — шепнул он, — дайте мне послушать.
Паж прислушался, а рыцарь погрузился в молчание.
— Странно, они говорят о вас, — сказал Фернан, который на минуту весь обратился в слух.
— Обо мне? Невероятно! — прошептал Аженор.
— Ну да, я не мог ошибиться.
— И что они говорят?
— Пока говорил только дон Мотриль. Он спросил: «Это рыцарь с красным султаном на шлеме?»
И в этот миг певучий, слабый голос — казалось, что он рассыпает янтарь и нежным эхом отзывается в сердце, — ответил:
— Да, молодой и красивый рыцарь с красным султаном.
— Конечно, молодой, ему ведь едва исполнилось двадцать, но красивым я его не назову.
— Он умело носит оружие и, кажется, храбрый.
— Храбрый? Разбойник он! Пиренейский стервятник, который приехал терзать труп нашей Испании!
«Что он сказал?» — спросил Аженор.
Паж, смеясь, повторил ему слова Мотриля.
Рыцарь покраснел, схватился за рукоять меча и даже наполовину вытащил его из ножен. Фернан придержал его руку.
— Сеньор, это же плата за любопытство. Не сомневаюсь, сейчас и мне достанется, давайте послушаем, — предложил он.
Нежный голос продолжал говорить по-арабски:
— Это первый рыцарь из Франции, которого я вижу, так простите же мое любопытство. Французские рыцари славятся своей учтивостью, так все говорят. Он на службе у короля дона Педро?
— Аисса! Не говорите мне больше об этом молодом человеке, — со сдержанной яростью сказал Мотриль.
— Вы сами рассказали мне о нем, — возразил мелодичный голос, — когда мы повстречали его в горах, и, сперва пообещав мне сделать привал в рощице, где рыцарь оказался раньше нас, стали, несмотря на мою усталость, убеждать, что нужно потерпеть, чтобы приехать в Коимбру раньше французского сеньора и не дать ему раньше нас встретиться с доном Фадрике.
Фернан удерживал рукой рыцаря; ему показалось, что завеса разорвалась и обнажила тайну мавра. «О чем он говорит?» — спросил рыцарь.
Фернан повторил слова Мотриля.
А тем временем мелодичный голос, чьи звуки проникали в самое сердце рыцаря, что-то говорил, хотя Аженор и не понимал слов.
— Если он трус, почему же вы его боитесь?
— Я никому не доверяю, но никого не боюсь, — ответил Мотриль. — К тому же считаю, что вы напрасно интересуетесь человеком, которого больше никогда не увидите.
Последние слова Мотриль произнес так выразительно, что не оставалось сомнений в их смысле; поэтому Аженор по знаку, который ему сделал паж, понял, что тот услышал нечто очень важное.
