Некоторые процессы отбирались телевизионщиками для показа в прямом эфире. Чаще всего в них было что-то необычное, какие-нибудь сложности с доказательством вины или невиновности подсудимого. За такими процессами следили тысячи не знавших, чем еще занять себя, зрителей. Они организовывали группы поддержки, публиковали воззвания, собирали деньги для убийц или их жертв, делали рейтинги передачам.
Остальные же процессы проходили без лишнего шума. Новый Вавилон не был отягощен тюрьмами, а потому осужденного ждали конфискация имущества или интеллектуальной собственности, временное рабство или смерть. Все это зависело от многих факторов, на основании которых законники и выносили приговор.
И вот правосудие наконец-то добралось до Гудвина, и он даже не мог сказать, что это несправедливо. Он ведь действительно был преступником и действительно убил несколько человек, взламывал сети, продавал «нелиценз» и убегал от представителей власти.
Он был вне закона, но все же настойчивое подозрение, что его подставили, никак не давало покоя.
«Казнь состоится через два часа».
Два часа — это сто двадцать минут. Семь тысяч двести секунд. На что их можно потратить?
Пересмотреть свои прошлые дела и решить, что был не прав? Но Гудвин не чувствовал себя неправым. Он получал удовольствие от той жизни, которую вел, и ему было известно, что он может закончить именно так.
Попытаться определить, кто именно его подставил? А смысл? Уйти, посылая проклятия тому или тем, кто виновен в твоей смерти? Вряд ли это что-то изменит.
Представить, что будет после? Гудвин точно знал, что его ждет Ад. Новый Вавилон располагался посередине между просветленными и грешными, а преступники считались именно грешными. Даже их тела после смерти отправлялись в Ад.
Сбежать? Какое-то время он провел, пытаясь вызвать ЭлБу, но никаких откликов не получил. А между тем угроза его жизни была самая что ни на есть серьезная. Но никакие внутренние усилия объяснить это своевольной программе не помогли.
Наплевав на то, что его сочтут психом, — теперь-то уже какая разница? — Гудвин заговорил и изложил всю проблему вслух, но и таким образом не смог заставить ЭлБу перенести его в безопасное место.
Именно за этими попытками его и застал конвой. Усталый мужчина, надевший поверх рубашки форменный мундир из черной ткани, поманил Гейта пальцем и сказал:
— Пора.
— Уже?
— Быстрей. Люди ждут.
И Гудвин пошел, потому что ничего другого ему не оставалось. Последняя надежда, что в момент казни сработает ЭлБа, угасала с каждым шагом. Но все равно внутренняя гордость требовала, чтобы он шел сам, хоть и под конвоем.
