Рид и Робинсон вернулись в свой малюсенький затхлый номер с двумя оконцами под самой крышей. Они ждали целый день, но к ним никто не пришел. На следующее утро снова явился бритый офицер и сообщил, что великий князь еще не ответил, но, без сомнения, ответит в течение дня или завтра. Пока же ему приказано затребовать у них обоих документы.
— Значит, мы арестованы?
— Нет. Но, господа, Холм — важный военный объект… — Тут офицер окончательно запутался в невразумительных фразах и поспешил ретироваться.
Через пятнадцать минут у входа в номер мрачно застыли три казака, не спуская с американцев подозрительных взоров.
Рид и Робинсон написали Иванову негодующую записку. В полночь к ним пришел полковник из штаба, извинился и переместил казаков вниз на лестницу.
Американцы потребовали объяснить, в чем их вина.
— Прежде всего, — сказал полковник, — вы приехали без необходимых пропусков.
— Ну, ведь нам были выданы пропуска во Львове князем Бобринским, — удивился Рид.
Полковник пожал плечами.
— Это не те пропуска. Затем, — продолжал полковник, — вам стало известно, что в Холме находится ставка генерала Иванова, а это военная тайна.
Тут уже не выдержал Робинсон:
— Но об этом знают буквально все в Галиции, потому нам и рекомендовали ехать сюда! Это очень странная военная тайна!
В конце концов полковник намекнул, что в штабе считают очень подозрительным список имен, обнаруженных в бумагах американцев.
Посоветовавшись друг с другом, Рид и Робинсон заявили, что они отправят телеграммы американскому и английскому послам.
Их заключение длилось шестнадцать дней! Шестнадцать убийственно однообразных, тоскливых, впустую пропавших дней. Только благодаря врожденному оптимизму Рид и Робинсон спокойно проспали шестнадцать ночей, не портя себе настроения мыслями о том, что их могут отдать под суд как шпионов и повесить.
Целыми днями они по очереди читали единственную оказавшуюся в номере книгу — русско-французский словарь, распевали непристойные песни и сочиняли ядовитые послания царю, Думе, Государственному совету, великому князю и генералу Иванову. Казак ежедневно относил эти послания в штаб. Кроме того, они до одурения играли в бридж с «болваном» вместо третьего игрока, в результате чего Рида до конца его дней воротило от вида карт. По шесть раз в день хозяин приносил им самовар.
К концу восьмых суток Робинсон стал рисовать. Как всемогущий джинн из арабских сказок, он взялся осуществить любое желание Рида. Вначале он нарисовал для Джека автомобиль, потом яхту, потом городской дом, потом роскошную загородную виллу. Так продолжалось до тех пор, пока Риду не стало совестно владеть таким количеством движимого и недвижимого имущества.
