А вокруг них корчилась в муках, вынашивала новый мир огромная Россия».
Дамочки, тоскующие по самодержцу, пребывающему в тобольской ссылке, могли вызвать только улыбку. Но были и другие люди, более серьезные и значительные. Они не падали в обморок, когда кондуктор в трамвае называл их «товарищ». Эти люди безошибочно чувствовали, что революция не утихнет после свержения самодержавия, что ее девятый вал сметет со своего пути все эксплуататорские классы.
В России в ту пору были десятки политических партий, больших и малых, почти все они называли или считали себя «революционными». И Рид поразился классовому чутью представителей крупного капитала, которые самыми опасными своими врагами (следовательно, самыми последовательными революционерами) считали большевиков.
Положение американского корреспондента открывало перед Ридом двери любого особняка. Здесь, в богато обставленных комнатах, никому и в голову не могло прийти, что журналист из США может оказаться социалистом и даже большевиком! С ним были откровенны. Предельно. До цинизма.
Степан Георгиевич Лианозов считался, и не без оснований, одним из самых богатых и влиятельных промышленников в России. Его называли «русским Рокфеллером». Он не бросал слов на ветер — за его спиной стоял весь крупный капитал в России.
Задумчиво помешивая тоненькой серебряной ложечкой остывший чай в стакане, он говорил Риду вполне доверительно и откровенно:
— Поймите следующее: революция — это болезнь. Раньше или позже иностранным державам придется вмешаться в наши дела, точно так же как вмешиваются врачи, чтобы излечить болезнь ребенка. Все нации должны понять, насколько для их собственных стран опасны большевизм и такие заразительные идеи, как «пролетарская диктатура» и «мировая социальная революция»… Впрочем, возможно, такое вмешательство не будет необходимым. Транспорт развалился, фабрики закрываются, и немцы наступают. Может быть, голод и поражение пробудят в русском народе здравый смысл.
Рид записывал слово в слово. Еще бы! Его собеседник излагал ему всю программу русской контрреволюции. Если бы он мог подозревать, кому он все это говорит. Убедившись, что Рид записал все правильно, Лианозов продолжал:
— Что до большевиков, то с ними придется разделываться одним из двух методов. Правительство может эвакуировать Петроград, объявив осадное положение, и командующий войсками округа расправится с этими господами без юридических формальностей. Или если, например, Учредительное собрание проявит какие-либо утопические тенденции, его можно будет разогнать силой оружия…
